Право  на самобытность  как основа реализации этнонациональных интересов.

Напсо  Марьяна Бахсетовна,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры Гражданского права и процесса

Карачаево-Черкесской  Государственной Технологической Академии, г. Черкесск.

Главным содержанием  этнонациональных интересов является стремление сохранить себя как этническую группу, обладающую специфической культурой и  воспроизводить себя как отдельную социальную общность. И это стремление ширится, несмотря на постоянно углубляющиеся процессы интернационализации. Отличительной чертой  современного цивилизационного развития  является  единство двух процессов: с одной стороны, «сжатия» мира, с другой, все большее осознание народами, странами, регионами, цивилизациями собственной непохожести и уникальности. И как ни парадоксально, рост этнического самосознания  также есть результат    расширения и углубления взаимодействий различных этносоциальных общностей между собой,   как и  формирование и развитие общих, сходных черт.  Защита местных традиций и особенностей  - отчетливая тенденция глобализации, которую можно назвать  не только миром без границ, но и миром разнообразия различий. 

О рисках культурных (в широком смысле этого слова) различий пишут много. Равно как и о том, что множественные  глобализационные  угрозы  (нивелирование и унификация культур, интересов, потребностей, масштабные миграции и активные процессы смешения населения,  довление информационных  технологий и т.п.)  значительно  затрудняют процесс   сохранения  и воспроизведения  этносов  как отдельных социальных групп, являющихся носителями  своеобразных культур.  Эти угрозы представляют реальную и наибольшую опасность прежде всего  для этнонациональной  самобытности, которая имеет исключительную важность     для этнического развития и самочувствия,  для  существования    этнической общности как таковой. Поэтому право на самобытность многими рассматривается в контексте этнокультурной безопасности. Если  прибегнуть к распространенному пониманию безопасности как «состоянию устойчивого функционирования и воспроизводства социального объекта/субъекта, поддерживаемое с помощью особой институциональной среды» [1], то этнонациональная  безопасность, с одной стороны,  предполагает  сохранение  этноса (субъекта)   посредством  защиты  этнокультурной самобытности как его  институциональной среды от разрушительных воздействий (в том числе и со стороны иных этносов), с другой, сама требует создания институциональной среды в виде законодательства, призванного оптимизировать и упорядочить процессы воздействия   различных  систем ценностей на этнонациональные культуры. Таким образом, безопасность  этноса обеспечивается особой институциональной средой  - этнонациональной самобытностью, которая в свою очередь   защищается    посредством иной  институциональной среды – законодательства. Следовательно, этнокультурная безопасность напрямую зависит от  качества  правового регулирования.

Утверждение коллективного права на самобытность  есть признания значимости национальных чувств как стремления этнической общности к самосохранению и самоутверждению, которое никак не может быть обеспечено посредством   реализации индивидуального права человека  на самобытность. Более того,  право индивида на самобытность не  может быть  полностью реализовано  без наличия  аналогичного права у этнической общности: самобытность есть свойство этнической группы, защита самобытности предполагает защиту  этнической группы как таковой, а не каждого ее представителя отдельно взятого, - без этого индивидуальное право на самобытность  подразумевает лишь возможность  идентифицировать себя с определенной общностью.  Нельзя не согласиться с  выводом В.В.Кочаряна о том, что «только группа может обладать правом на самобытность, ибо только ей как таковой может быть присущ комплекс этнических, культурных, религиозных, языковых признаков, составляющих содержание ее идентичности, отличающей ее от других групп… Такой компонент самобытности, как культура, созидается и является продуктом коллективной активности, язык как средство общения тоже функционирует только в группе…» [2]. И с мнением  С.С. Юрьева:  «Проблема противопоставления  индивидуальных и групповых прав во многом искусственна, ибо по своей социальной природе культурные или языковые права не могут не быть коллективными…Многие обязанности государств направлены на поддержку культуры, религии, языка, т.е. таких форм проявления самобытности, которые реализуются исключительно в относительно устойчивой социальной группе. В связи с этим представляется, что отсутствие в международных актах характеристики тех или иных прав как принадлежащих именно  этнической общности, а не индивиду, обусловлено, скорее, политическими…, чем правовыми соображениями» [3]. Права  и  Ф.А. Ахметшина, говоря, что  «отдельный человек не может быть «самобытным» в том смысле, какой мы придаем обычно этому понятию. Самобытна может быть культура, образ жизни какого-либо социального коллектива, например, меньшинства. Нельзя нанести ущерб самобытности этнической группы в целом, нарушив право одного из членов этой группы на использование родного языка. И напротив, повсеместное запрещение использования языка в местности, населенной меньшинством, может повредить этой самобытности. Таким образом, самобытность – это ценность, принадлежащая социальной общности, а не индивидам, и право на уважение этой ценности является правом меньшинства, т. е. коллективным правом» [4]. Поэтому в основе регламентации права на самобытность должна лежать не столько  защита  культуры, языка, традиций, верований, а защита прав самих  носителей – групп и индивидов, что в одинаковой мере относится и к  вопросу соблюдения прав человека, народов, отдельных этнических групп (национальных меньшинств, коренных народов).

Право индивида на самобытность защищает не саму самобытность, а  индивида в его сущностном выражении, так и коллективное право на самобытность есть защита самой этнической общности. Ее право на существование как самобытной этнической общности не менее важно, чем право на существование  в физическом смысле.    При   всей     важности  последнего заметим, что утрата таких этнических признаков, как язык, территория, традиционная культура, историческая память  крайне губительно действует на этническое самосознание, которое является важнейшим элементом правосубъектности этнических групп: отсутствие развитого этнического самосознания значительно уменьшает возможности этнической группы выступать субъектом правоотношений, формировать осознанные интересы, выдвигать и  защищать их.  В условиях глобализации и в эпоху постмодернизма со свойственным им  активным  замещением традиционных культурных ценностей  на искусственные конструкты, символы  и симулякры коллективные этнические права можно рассматривать как институциональный механизм  защиты  самих этнических общностей.

В вопросе об особой значимости права на самобытность мы разделяем ту точку зрения, что продвижение ко  всё более единому миру идет в том числе и через более полную реализацию права на этническую/национальную идентичность, на самобытность, наряду с    обретением институтом   права человека  всё большего значения, расширением прав и повышением статуса меньшинств, общей демократизацией общества, расширением возможностей  самоуправления (при  наличии правовой и реальной возможности на самоопределение вплоть до сецессии) [5].

Именно  как можно более полное осуществление права на самобытность и на самоуправление является наилучшим способом «минимизирования издержек», связанных с реализацией права на самоопределение. На наш взгляд,  децентрализация, право  на самоуправление  и предоставление широких возможностей по защите своей этнонациональной самобытности есть неотъемлемая часть права на самоопределение, один из  правовых способов его реализации.  Именно на этом основывается Декларация «О хартии народов и регионов»  (Нюрнберг, 2003), исходящая из того, что «человечество не состоит только из государств и их основных наций. Оно представляет собой исторически сложившееся тесное переплетение народов и народностей, этнических и прочих групп, находящихся в численном большинстве или меньшинстве, а также наций, которые не имеют своей государственности, но имеют равное с основными нациями право на защиту своей национальной идентичности и развитие своей национальной общности».  Актуальность в современных условиях  наиболее полного обеспечения самобытности  и самостоятельности народов и регионов Хартия объясняет  тем, что формирование в сфере международных отношений коллективной воли и коллективных действий всё больше происходит в условиях  централизации процессов принятия политических решений и удаления их от граждан, что  требует «создания широкой, насколько это возможно, автономии малых национально-культурных сообществ». Именно последнее обеспечит сохранение национального многообразия малых национально-культурных сообществ и привлечет их к участию в процессах принятия политических решений. Это вкупе с  последовательным соблюдением принципа субсидиарности, когда политические решения формируются на местах, в непосредственной близости к гражданам,  должно позволить преодолеть национальные конфликты,  внутриевропейское размежевание и продвинуться по пути установления нового  европейского миропорядка, который есть «Европейский Союз, с одной стороны, и максимально возможная автономия для малых национально-культурных сообществ, с другой стороны» - «Европа может стать примером для всего мира, если она отойдет от модели более или менее централисткого национального государства и обратится к модели многообразия и единства путем гарантии группам прав и свобод, автономии и права на самоопределение».

Главным инструментом достижения этой цели является «расширение рамок  прав человека как индивидуума  за счет включения в них дополнительного права этнических групп». Первым шагом на пути к стабильности и демократии (предупреждению конфликтов и очагов напряженности) в Европе  является «гарантия  группам минимума прав и свобод», следующий этап – «когда этнические и национальные сообщества, нации, находящиеся в численном большинстве, и национальные меньшинства получат максимально полную автономию, и более того, федеративные структуры и структуры самоопределения»: «прежде  за этническими группами должны быть признаны права, защищающие их равенство и национальное своеобразие, а вопросы автономии, федерализма и самоопределения должны быть поставлены в повестку дня Европы». Таким образом,  Хартия  признает  особую важность  для бесконфликтной реализации права на самоопределение  права на  национальное своеобразие, на защиту национальной идентичности, и права на автономию, что, в свою очередь, основывается на предоставлении всем  этническим группам (меньшинствам и находящимся в большинстве) на «территории их поселения» минимума  прав. Каких же? Примечательно, что наравне с такими правами, традиционно объемлемыми правом на самобытность: осуществление национально-культурной автономии и автономии в области образования; дву- и многоязычность в официальной сфере и общественных учреждениях; создание собственных учебных и воспитательных заведений, обучение в школах на родном языке; создание собственных учреждений культуры и их финансирование; доступ к средствам коммуникации и информации; гарантия экономических и экологических условий жизни; использование хозяйственных и природных ресурсов своих территорий; возможность  возвращения для изгнанных народов и народностей; беспрепятственное установление и поддержание контактов с носителями своей исконной культуры за рубежом и другими национально-этническими группами - изложены и права политические: активное участие всех  этнических групп в общественно-политической жизни через гарантированное представительство в политических  институтах, обеспечиваемое соответствующим  устройством (гарантирующим подлинное равноправие различных этнических групп), доступ к службе в государственных учреждениях и  участие в процессах принятия политических решений. Это позволяет думать, что Европа намерена сделать из этнических групп реальных акторов политической жизни, что, несомненно, значительно снижает риски процессов самоопределения – автономизации и суверенизации.

Хартия сохраняет традиционный подход к праву на автономию. Так, согласно   ст.4 Хартии, для этнических групп, составляющих большинство в местах их поселения и регионах,  она  предоставляется в виде   территориальной автономии в «желаемых объеме и форме», с делегированием на места законодательных и исполнительных функций, определяемых в соответствии с принципом субсидиарности, а для некомпактно проживающих этнических меньшинств – «личную автономию», понимаемую, главным образом, как  языковую и национально-культурную, включающую и необходимую для ее реализации и финансовую автономию, но также в «желаемых объеме и форме». Автономия в ее «территориальной» форме  позволяет получить полноправное представительство в нижних палатах парламентов, которые совместно с представителями верхних палат национальных парламентов «должны участвовать в формировании коллективной воли европейских стран». Следующим шагом  в установлении самостоятельности является  «конституционная автономия (федерализм)», позволяющая  «этносам и регионам достичь высокой степени национальной идентичности, более полного осуществления своих прав на самоопределение и  участие в решении государственных вопросов...». Таким образом,  как мы уже неоднократно говорили, автономизация имеет целью не только «сбережение» национального своеобразия, но – и это главное -  превращение этнических сообществ в реальную политическую силу, имеющую свои интересы, волю и цели и возможность их выразить и отстоять. А это крайне важно для процесса этнического самоутверждения.

Поэтому  на право на самоопределение Хартия смотрит  и с этой точки зрения: «Вне зависимости от того, как международное право  решает вопрос о глубине реализации народами права на самоопределение, самоопределение должно стать доминирующим организующим принципом с целью избежания навязывания чужой воли малым и большим народам, национальным группам и регионам». Следовательно, право на самоопределение Хартией понимается как правовой механизм  определения, установления и защиты собственной воли  и  законного противодействия диктату воли чужой, который имеет целью не постоянное дробление  государств, а сохранение их целостности посредством создания федералистских структур. В таком контексте  «процесс самоопределения  служит интересам подлинного   федерализма, а административное деление и границы,  проведенные  без учета права народов на самоопределение внутри…федерации,   означают навязывание чужой воли» [6].

Защита  этнонациональных интересов, выраженных соответствующей волей, от гнета зависимости – прямая задача права на самоопределение, но его главная роль - обеспечение  успешного этнонационального развития в условиях  веками складывавшегося геокультурного, экономического, политического пространства. «Самоопределение и государственная независимость – явления разнопорядковые. Не всегда, как свидетельствует исторический политический опыт, достижение независимости обеспечивает развитие наций, т.е. реального самоопределения…Право наций и народов на самоопределение…в конечном счете…право народа на дальнейшее развитие. Определяющим признаком, позволяющим  определить это право, является наличие или отсутствие юридических гарантий, конституционных предпосылок для развития наций (или народов)» [7]. В условиях глобализации особую важность имеет именно  развитие наций и народов в условиях  уже сложившегося контекста,  совместной деятельности по  обустройству территорий, сотворчества культур, сосуществования вероисповеданий, образов жизни, а не вне его. Это проблема  не только утверждения принципов равноправия, партнерства и паритета интересов, но и преодоления былых обид, недоверия, недопонимания, межнациональной конфликтности, что возможно на пути все более полной реализации индивидуальных и коллективных прав.

И в этом смысле интерес представляет Хартия «О гражданских правах народов Российской Федерации», принятая на II съезде Ассамблеи  народов России в 2000 г. и  предлагающая   «доктрину самобытного и равноправного развития и сотрудничества народов и граждан всех национальностей России, их взаимной ответственности за судьбу каждого народа, культуры и языка, ответственности за демократические перспективы  единой общности многонационального народа Российской Федерации». Главное, что сразу же обращает на себя внимание, - отсутствие права на самоопределение, что компенсируется  установлением широчайшего круга прав  и свобод  народов: право на достойное существование;  право на уважение национальной, культурной, исторической и языковой самобытности; право на защиту культурных и социально-исторических основ жизнедеятельности;  право на широкую автономию и самоуправление;  право объединяться в национально-культурные автономии и межнациональные общности;   право формировать ассоциации для сохранения этнокультурной самобытности, для межнационального и межкультурного сотворчества;   право на экономическую и экологическую безопасность, охрану окружающей природной и этнокультурной среды обитания, проживания и традиционной хозяйственной деятельности;  право поддерживать и развивать свои экономические и социальные системы жизнеобеспечения и виды хозяйственной деятельности; право осуществлять традиционное природопользование;  право влиять на определение приоритетов своего развития;  право на этнокультурную самобытность, сохранение и развитие родных языков, отправление национальных и религиозных традиций и обычаев;  право на историческую память,  сохранение созидательных национальных ценностей;  право практиковать и развивать духовные и религиозные ценности, обычаи и церемонии, поддерживать и защищать свои религиозные, культовые и культурные центры и др.[8]. 

Однако следует понимать, что  утверждение в качестве «величайших ценностей  российского общества и государства», как это сказано в Хартии,  дружбы народов, самобытного развития каждого народа, самоидентификации и самоутверждения граждан-россиян,   представителей отдельных национальностей и всего российского народа, единства многонационального народа России, стабильности и целостности – это проблема не только и даже не столько правовая, сколько идеологическая,  духовная, политическая, ибо предполагает  особый  дух, атмосферу (уважение, доверие, взаимопонимание, дружбу, толерантность и т.п.), пронизывающую все слои общества, все его сферы и страты, всю его жизнедеятельность, отражающуюся в каждодневных делах и поступках, мыслях и намерениях.  

Поэтому многие считают  проблему защиты самобытности не столько  правовой, сколько  идеологической, если можно так сказать, общекультурной: право позволяет национальным общностям лишь быть замеченными, что не означает быть  признанными равными.  Подтверждение этой нашей мысли находим у Н. Стивенсона. Он пишет, что  предоставляемые  права «хотя и открывают необходимый для выживания доступ в общественное пространство, делают «видимыми» в общественной сфере определенные традиции, символы и т.п., еще недостаточны для их признания. Во всяком случае, если под признанием понимать нечто иное, чем простую «терпимость». Чтобы культура  «обрела собственное гражданство» нужна «институционализация мультикультурных практик», нужен такой уровень культуры, чтобы каждый человек «относился с вниманием к аргументам других…, старался увидеть себя глазами другого, осмыслить свою деятельность в его понятиях и признать, что другой имеет право судить о твоем поведении» [9].

Литература.

1.                  Миграция и безопасность в России. – М., 2000. – С. 153.

2.                  Цит. по: Ахметшина Ф.А. Право на самобытность и решение вопроса средствами высшей школы //http://globkazan.narod.ru/2003/a19.htm.

3.                  Юрьев С.С. Правовой статус национальных меньшинств (теоретико-правовые аспекты). – М., 2000. – С. 243.

4.                  Ахметшина Ф.А. Право на самобытность и решение вопроса средствами высшей школы //http://globkazan.narod.ru/2003/a19.htm.

5.                  Нистен-Хаарала С., Фурман Д. Право на отделение // http://www.sakhara-center.ru/publications/sec/009/html;  Стешенко Л.А.  Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X-XXI вв. – М., 2002. – С. 194.

6.                  Декларация «О хартии народов и регионов» (Брновская программа) (Нюрнберг, 2003)// http://www.balkaria.info/events/zakon/declaration.htm.

7.                  Стешенко Л.А. Правовая политика России в сфере национальных отношений: теоретическое и историко-сравнительное исследование: Автореф. дис…докт.юрид.наук. – М., 2003. – С. 15,14.

8.                  Хартия Ассамблеи народов России «О гражданских правах народов Российской Федерации»// http://anrorg.ru/Hartia.htm.

9.                  Стивенсон Н. Глобализация, национальные культуры и культурное гражданство // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных пробл. Отд. Восточной Европы. – М., 2002. – Ч.III. – С.  11,13,14.

Поступила в редакцию  7 сентября 2007 г.