ISSN 1991-3087
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Яндекс.Метрика

НА ГЛАВНУЮ

Современное  право о возможностях  этнического самоутверждения.

 

Напсо  Марьяна Бахсетовна,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры Гражданского права и процесса

Карачаево-Черкесской  Государственной Технологической Академии, г. Черкесск.

 

Известно, что глобализация сопровождается, с одной стороны,  неизменным  ростом независимых государств,  с другой,   постоянным  «посягательством»  на  государственный, национальный суверенитет. Хотя XX век и стал пиком государствообразования, явив небывалый рост национальных государств,  XXI век, с очевидностью, также  будет этнонационально окрашен, независимо от того, что процесс передачи все большего числа функций от государства   надгосударственным и надправительственным структурам  будет  также расширяться. Это считается    одним  из  парадоксов глобализации – интеграция через этнофрагментацию. Одни видят в этом  возможность реализовать этнонациональные интересы, другие – интересы передовых акторов глобализма.   Первые упрекают  современную международную систему в том, наличие лишь одной формы участия в международных делах -  в форме наций в лице государств -   оставляет многие народы вне магистрального пути развития, «вне игры»,  плодит этнонационалистические тенденции, стремление  «взломать»  существующие  государственные формы.

Государствоцентризм, доминирующий в международных отношениях, наличие явных преимуществ, связанных со статусом субъекта международного права, в том числе и в отстаивании этнонациональных интересов, играют  не последнюю, если не главную, роль во «всеобщем стремлении» к обретению государственной независимости. «…В процессе образования национального государства наиболее важная роль принадлежит факту внешнего, международного признания, даже независимо от внутреннего состояния и уровня национальной идентичности. Можно согласиться с утверждением И.С. Тарасова о том, что сегодня каждый новый субъект международного сообщества автоматически получает статус национального государства. И, как утверждает А.М. Салмин, «нацией становятся в силу признания»[1]. Известный американский  юрист-правовед Т. Франк  замечает: «Может показаться странным, но международная система, признавая статус, голос и блага лишь за теми этническими и племенными общностями, которые достигли государственности…» [2]. 

Причиной «бума» этнического самоутверждения, кроме выраженного государствоцентризма международных отношений, является особость связи этнонационального и территории. Как известно, коллективная  идентичность народа основывается на  законе трех (или четырех) единств: единстве территории, истории как источнике коллективной исторической памяти, ценностной нормативной системы и языка, посредством которого такое единство постоянно актуализируется в сознании народа. Особую опасность, как известно, представляет процесс абстрагирования этнонационального от территории. Этническая культура всегда территориально укоренена и самым тесным образом связана с землей, ее использованием,  заинтересована в сохранении баланса «человек-природа». «Адаптируясь к окружающей среде через выработку адекватных ей форм деятельности, человек генетически модифицируется (в рамках эволюции)  под данный вид деятельности и на базе удобных для последней правил мышления развивает свой язык. Этничность – это приспособление к деятельности на определенной территории;  этническая культура – символическая кодификация такой  деятельности. Отсюда следует, что культура не может существовать автономно от породившей ее деятельности, а соответственно – и в отрыве от территории (именно этим…объясняются культурные проблемы малых народов, лишившихся привычных форм жизнедеятельности). Практически нет экстерриториальных культур…». Связь с территорией – это и проблема ответственности за нее и перед ней. «Если некая территория является для этноса любимой родиной…, то он способен нести за нее социальную ответственность, поскольку в категорию любви входит  понятие заботы. Если же этнос экстерриториален, то он не несет социальной ответственности ни за какую территорию и склонен допускать асоциальное поведение по отношению к представителям других этносов» [3]. 

Учет специфики взаимоотношений того или иного этноса с землей весьма важен, что иллюстрирует следующий пример.  Аграрная реформа в Сербии  в XIX веке исходила именно из особой привязанности сербов к земле (не только как к своей исконной территории): реформой 1835 г. сербские крестьяне  стали  «собственниками своих наделов, однако частная собственность на землю в ее классическом виде в Сербии так и не сложилась. Из  триады, образующей категорию собственности (владение, использование, распоряжение), практически выпало последнее звено. В соответствии с принятым в 1873 г. «Законом  о народном благосостоянии», в стране был введен неотчуждаемый аграрный минимум: каждому крестьянину был гарантирован надел в размере участка, который можно вспахать за шесть дней. В своих основных чертах данная система сохраняется по сей день. Вероятно, именно поэтому в современной Сербии практически нет нищих и бомжей, несмотря на громадное количество беженцев, принятых ею с 1990 г.» (только в 1995 г. Хорватию покинули 250 тыс. сербов и около 100 тыс. – Боснию и Герцеговину, в 1999 г. из Косово бежали 150 тыс. сербов) [4].

Опасность разрушения связи территория – этнос – культура очевидна, и в этом мы согласны с мнением  Ю.Г. Юшковой-Борисовой. Если прямым следствием  всякой трансформации и модернизации  является рост «проблемного» населения (населения, испытывающего экономические, социальные, психологические, моральные сложности периода адаптации), то в условиях глобализации (и разрушения названной связи) «проблемными» становятся  целые народы, при этом несущие  потери и в численности. Это  и проблема  исчезновения веками существовавших традиционных видов хозяйственной деятельности (что обусловлено спецификой той или иной территории), а значит, и  утраты  национальных профессиональных навыков трудовой деятельности,  национальных бытовых традиций художественных ремесел, промыслов, которые  во многом территориально определены.  Многие  «национальные» территории используются для добычи сырья,  полученные  доходы не вкладываются в  развитие территорий, разворачиваемые производства  основываются не на использовании профессиональных навыков местного населения, а на эксплуатации природных ресурсов (для чего вполне пригодна импортируемая рабочая сила), что крайне негативно сказывается на экологической ситуации и практически вытесняет  население  из сферы  природопользования [5].

Как видим, «территориальная» компонента национальной идентичности  является главной, поскольку наличие  собственного экономического, политического и  геокультурного  пространства   не только  позволяет сохранить и развить  этнонациональной самобытности, но «легче» всего помогает решать все названные и многие другие сложные вопросы.  Но правовое обеспечение «территориальной» компоненты этнической/национальной идентичности всегда было и остается одним  из  наиболее сложных вопросов. Тем более что представления народов  о сохранении за ними  собственной территории, геополитического (геокультурного) пространства традиционно рассматриваются как проявления национализма.  Поэтому, условно говоря,  право народа на территорию чаще всего излагается в форме права на проживание на определенной территории, относящейся к пространству, исконно заселенному представителями конкретного этноса (права на невыселение, права на возвращение), права пользования природными богатствами на соответствующей территории, права на контроль за использованием природных богатств и ресурсов территории проживания этноса,  права на осуществление традиционной хозяйственной деятельности, предполагающей особые формы собственности и экономической практики [6].

В формулировке и реализации названных прав очень много нюансов и сложностей, а особые отношения процессов глобализации с территориями еще более усложняют эту проблему. Так, установление и реализация права на проживание на определенной территории, относящейся к пространству, исконно заселенному представителями конкретного этноса, наталкиваются на проблему правового определения понятия «исконно заселенная территория»,  порождают   многочисленные этноидеологические дискурсы (в том числе и по поводу восстановления исторической справедливости)  и неизбежно редуцируются до права на территорию в границах современного проживания этноса.

Обеспечение права на осуществление традиционной хозяйственной деятельности  не вызывает  особых сложностей, когда речь идет о национальных сообществах с приблизительно одинаковым  экономическим укладом, имеющим  в государстве преобладающий характер и в то или иной степени  связанным с  современной экономической деятельностью, т.е.  в ситуации отсутствия  глубоких противоречий между направлением экономического развития государства и этнических групп.  В том же случае, когда речь идет о народах, чей образ жизни базируется на  принципиально иных типах хозяйствования, связанных с сохранением традиционной среды обитания, характер и содержание правового регулирования находятся в прямой зависимости от поиска компромисса  при разрешении  противоречий 1) между этнонациональными интересами  народа и общегосударственными потребностями развития территорий и их  экономики, 2) между необходимостью обеспечить доступ к благам  цивилизации  для одной части населения (зачастую большей по численности)  и предоставлением возможности сохранения самобытной геокультурной среды - для другой.  Противоречия эти лежат и в иной плоскости. В прошлом народы занимали намного большие территории и были с них вытеснены, а значит, предоставление   такого права может рассматриваться как акт справедливости. Но вместе с тем,  нередко народам, чаще всего составляющим меньшинство в структуре населения, для осуществления традиционных видов хозяйствования (охоты, рыболовства, оленеводства и пр.) и ведения традиционного образа жизни необходимы обширные территории (располагающие немалыми природными богатствами), что ведет к  существенному ограничению и ущемлению прав других   народов, представители которых проживают на этой территории. Кроме того, необходимо законодательно  определить, какие именно народы могут быть отнесены к числе ведущих традиционный образ жизни (не только посредством правового определения понятия «коренные народы», но и  путем прямого их  перечисления, поименования, как это сделано в ст. 35 Конституционного акта Канады), чтобы зарезервировать за ними необходимую для хозяйствования территорию. И не забыть о праве для жителей этих территорий покидать их и вести другой образ жизни.

С аналогичными проблемами можно столкнуться  и при установлении и реализации права пользования природными богатствами на соответствующей территории: оно возможно в случае резервирования за народом определенной территории и определения объема прав природопользования. Наконец, что касается права на контроль за использованием природных богатств и ресурсов территории проживания этноса, то весьма непросто будет определить субъект (орган) такого контроля, принципы его формирования, права и обязанности, содержание контроля и  его правовые  последствия для субъектов экономической деятельности. А также найти компромисс между  ролью «экологического сторожа» и экономической целесообразностью. Не спасет от ностальгии по наличию собственной  территории и установление института природной ренты.

Все это и позволяет понять причину особой «популярности»,  востребованности права на самоопределение. Во-первых,  оно наилучшим образом  устанавливает правовую связь между народом и территорией, позволяя не только утвердиться  в праве на  существование в определенных  территориальных пределах и получить признание этого факта со стороны иных народов, государств, мирового сообщества, но и обрести право на сохранение собственного геокультурного пространства, что напрямую ассоциируется с наличием широких возможностей  по сохранению и развитию  самобытности, культуры, материальных и духовных ценностей. Во-вторых,  право народов на самоопределение позволяет участвовать  в  перераспределении «привилегий и дискриминации, богатства и бедности, силы и бессилия, свободы и зависимости» [7], на чем основывается, по мнению   З. Баумана, глобализация, названная им «глокализацией»,   единством интеграции и фрагментации, глобализации и «территоризации».

Современное право до сих пор не ответило на   уже ставшие  традиционными вопросы, касающиеся 1) субъекта права: народы в их гражданско-политическом понимании (нации), народы в этнокультурном понимании, население самоопределяющейся территории, народы, находящиеся в подчинении иностранному игу, господству и эксплуатации; 2) содержания права (форм самоопределения): территориальное отделение от государства вплоть до полного присоединения к другому государству (внешнее самоопределение), территориальное самоопределение  в рамках государства – автономия, нетерриториальная  автономия, включая национально-культурную автономию  (внутреннее самоопределение), самоуправление; 3) соответствия названных форм самоопределения признанному принципу международного права – принципу территориальной неприкосновенности, или территориальной целостности государства. Разность  взглядов на характер, содержание, правовую природу и субъект права на самоопределение  во многом предопределена  его различными формулировками в международно-правовых актах, допускающими возможность того или иного толкования  этого права. По этой же причины до сих пор идут споры о том, является ли право на самоопределение  непогашаемым и неисчерпаемым или же  народ может им воспользоваться единожды.

Не все так просто  и в случае с тезисом о том, что  самоопределение должно быть результатом свободного добровольного выбора народа: в современных условиях, когда разработаны эффективные технологии манипулирования людьми, развертывания «революционных ситуаций», обеспечить  всеобщность и демократический характер волеизъявления весьма нетрудно, тем более в условиях мобилизованной этничности. Как правило, этому предшествует широкий этнополитический дискурс: поиск  народа-предка, сыгравшего значительную роль в истории,  традиций государственности в прошлом, что значительно облегчает ее  получение или сохранение; обоснование древности происхождения народа и его проживания на определенной территории, лидерства народа или его предков в регионе, совершения в отношении него актов геноцида, репрессий и т.д.; заявления о возможности воссоздания былого мира, былого величия и о формировании   новой идентичности, объединяющей в себе несколько локальных идентичностей. В таких условиях добровольность  волеизъявления находится  в большой зависимости от императива   этнической коллективности, лояльности, от  предлагаемого конструкта  национальной идеи.

Как и в случае с обеспечением добровольности выбор существует много способов получить согласие заинтересованных народов, что  имеет принципиальное значение для  осуществления территориальных изменений. Нет однозначного ответа и на вопрос о сецессии. Одни, как Ю.Г. Барсегов, практически ставят между  самоопределением и  сецессией знак равенства,   хотя и признают, кроме  государственного отделения,  «минимальные формы самоопределения вплоть до полного слияния в чуженациональном государстве»,  любые иные формы «территориальной  или даже нетерриториальной  автономии, включая и национально-культурную». Но последнее -  «добровольный выбор народом культурно-национальной автономии и полного государственного слияния, отказ от собственного политического существования, от государственной самостоятельности и национальной самобытности» - все же считают  явлением необычным [8]. другие, например Л.А. Стешенко, наоборот, приводят аргументы в пользу того, что самоопределение и  сецессия  далеко не синонимичны. Ученый вообще  убеждена, что  право на самоопределение не только  нельзя сводить к  сецессии,  но даже предпочтительнее в современных условиях  реализовывать в рамках государства, в состав которого входит самоопределяющийся народ, потому что «принцип самоопределения, в отличие от «принципа нации»…исходит не из обязательности отделения и образования однонациональных государств, а из желательности сохранения крупных государств и добровольного объединения разных народов и наций в такие государства на началах федерализма, автономии, демократизации политического режима и иных» [9].

        Профессор  университета  г. Любляны И. Кристан называет сецессию «аварийным выходом» (emergency exit), способом «самоспасения» народа (self-help of nation)  на тот случай,  если  его право на самоопределение отрицается или не может быть  полноценно реализовано в условиях внутреннего самоопределения (когда не предоставлены или исчерпаны все его возможности) [10]. Профессор Университета  Лапландии  Сойли Нистен-Хаарала и  профессор института Европы РАН Д. Фурмана  сравнивают право на самоопределение вплоть до отделения  с разводом: «признание права на развод – …это признание принципиальной добровольности брака. Это признание создаёт новое “качество” брака как свободного союза двух равных людей. Но это абсолютно не означает отрицания ценности брака и “призыва к разводам”. Это не означает также, что желание развестись может быть и должно быть немедленно удовлетворено. Для того, чтобы развод был правомерен в данном конкретном случае, он должен удовлетворить множеству других моральных и правовых требований… То же самое – с признанием права на самоопределение вплоть до отделения. Оно создаёт новое “качество” государства как добровольного союза. Но от абстрактного признания права на отделение и создание своего государства до признания моральной и правовой допустимости реализации этого права в определённых конкретных обстоятельствах и формах – такое же колоссальное расстояние». Они считают, что  «сецессия, реализация абстрактного права на отделение, морально допустима в крайнем случае, когда стремление к независимости глубоко и прочно, когда совместное пребывание в одном государстве превращается в муку, и не видно способов сделать его приемлемым и безболезненным»: но моральные интуиции субъективны, а  страсти, нагнетаемые спорами об отделении, не только не решают проблемы, а, наоборот, усугубляют ее -  «очевидно, единственный путь – это перевод этих проблем из моральной плоскости в правовую….наилучший вариант этого пути – признание права на отделение, но определение (как в национальных законодательствах, так и в международно-правовых документах) достаточно жестких условий его реализации». Они убеждены, что   сецессия может быть предотвращена предоставлением  автономии и самых широких культурных и языковых прав (реализацией права на самобытность), т.е. всемерным созданием  условий  для успешного этнонационального развития в рамках  государства проживания: «объективно предоставление особых прав и автономий – это как бы превентивные неполные сецессии, предотвращающие болезненные «полные» [11].

Даже наш поверхностный анализ  положений о праве на самоопределение говорит о его сложности и неоднозначности, особенно в применении на практике. Неудивительно, что   все чаще звучат предложения  «четко определить, кого именно, какую группу людей мировое сообщество готово признать в качестве субъекта самоопределения». Нужно дать четкое  законодательное  определение терминам «народ», «самоопределение», подробно  указать, каким критериям должно соответствовать новообразующееся государство для международного его признания, посредством каких процедур и с соблюдением каких требований должно проводиться политическое самоопределение [12]. То есть нужна  конкретизация права на самоопределение, заключающаяся в выработке терминологического аппарата, установлении  форм  самоопределения, определении механизмов и   процедур, а также  условий, критериев, требований  признания их законными, что позволит приблизить  идею самоопределения к практике и снизить ее «травмирующий» эффект.  В принципе рациональное зерно в этом предложении есть. Но с другой стороны, возникает вопрос о том, реально ли детальное регламентирование права на самоопределение в международном праве и решит ли это проблему  соответствия формулировок многообразию особенностей этнополитического развития. Понятно, что нет. Одно очевидно: специфичность, сложность  и неоднозначность процессов национального и политического развития, межгосударственных отношений в современных условиях  требуют преодоления рамок традиционной интерпретации содержания права на самоопределение в пользу более разнообразных  форм его реализации:  переход к федеративной форме государственного устройства, предоставление более широкой автономии вплоть до полной независимости в составе государства,  окончательное решение вопроса о самоопределении в более поздние сроки и при соблюдении определенных условий  и т.п.  Отход от схематичного применение международно-правовых норм и применение разнообразных форм реализации права на самоопределение необходимы  в силу того, что та или иная ситуация  разрешается   исходя из  принципов международного права, но на основе   анализа конкретно-исторической ситуации. Поэтому речь должна идти об интерпретации права на самоопределение для конкретно взятых условий и разработке заинтересованными сторонами  механизмов его реализации   с учетом особенностей этих условий и интересов сторон. В противном случае вероятность  реализации права на самоопределение  в  конфликтной форме значительно возрастает, и это несет в себе серьезные  угрозы, в первую очередь,  этнонациональному развитию.

Кроме того, не следует забывать, что в современных условиях постоянного перемешивания населения в результате активных миграционных процессов возможности территориального самоопределения весьма ограничены. Более широкий взгляд на содержание права на самоопределение позволяет  увидеть в нем правовой механизм, прежде всего, общей демократизации общества:  Венская декларация и Программа действия (1993) указывает, что  демократия основывается на свободно выраженной воле народа определять свои собственные  политическую, экономическую, социальную и культурную системы и на его полном участии во всех аспектах своей жизни, -  а затем уже  согласования и учета    интересов всех народов и этнических групп, что лежит в основе  реализации принципа равноправия, неразрывно связанного с принципом  самоопределения народов.  Следовательно, его реализация  - это диалог  интересов, процесс  их согласования.

 

Литература.

 

1.                  Блинов А.С.  Национальное  государство в условиях глобализации: политико-правовой аспект: Дис. … канд. юрид. наук. – М., 2003. – С. 38-39.

2.                  Цит. по: Лукашук И.И. Субъекты права международных договоров // Государство и право. – 2004. - № 11. – С. 57.

3.                  Юшкова-Борисова Ю.Г. Россия и ее население // Политические исследования. – 2005. - № 3. – С. 177-178.

4.                  Пономарева Е.Г. Хронополитическое измерение модернизационных процессов в современной  Сербии // Политические исследования. – 2005. - № 3. – С. 40-41.

5.                  Юшкова-Борисова Ю.Г. Россия и ее население // Политические исследования. – 2005. - № 3. – С.  174, 175, 176.

6.                  Богданова Н.А. Конституционно-правовое регулирование национальных отношений // Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. Материалы научной конференции. М., 27-28 апреля 2000 г.– М.,2001. – С. 53; Муханов  Б.С. Национальные интересы: Дис. …канд. философ. наук. – Нальчик, 2004. – С. 92.

7.                  Бауман З. Глокализация, или кому глобализация, а кому локализация // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных пробл. Отд. Восточной Европы. – М., 2002. – Ч.I. – С. 134.

8.                  Барсегов Ю.Г. Самоопределение и территориальная целостность. Серия «Нагорный Карабах». Вып. № 2. Международно-гуманитарный Фонд арменоведения. – М., 1993. – С.8.

9.                  Стешенко Л.А.  Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X-XXI вв. – М., 2002. – с. 177.

10.              Kristan I. The Right to Self-determination. The case of Yugoslavia // http://www.globkazan.narod.ru/2003/a19.htm.

11.              Нистен-Хаарала С., Фурман Д. Право на отделение // http://www.sakhara-center.ru/publications/sec/009/html.

12.              Государство, этносы, сепаратизм и проблемы прав человека. Круглый стол: проблемы, дискуссии, предложения. – М.,2000. – С. 18.

 

Поступила в редакцию  7 сентября 2007 г.

2006-2019 © Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов.
Все материалы, размещенные на данном сайте, охраняются авторским правом. При использовании материалов сайта активная ссылка на первоисточник обязательна.