В поисках Невидимки… (К вопросу о присутствии М.И. Цветаевой в «Поэме без героя» А.А. Ахматовой)

 

Хомяков Сергей Александрович,

аспирант кафедры теории литературы Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

 

Работы о сходствах и различиях в творчестве А.А. Ахматовой и М.И. Цветаевой появились, когда оба поэта заявили о себе, выпустив свои первые поэтические сборники. Однако стихи А.А. Ахматовой привлекли большее внимание.

А.А. Ахматова более гармоничная, ее поэзия «гладкая», композиционно завершенная. М. И. Цветаева – поэт-бунтарь с большим количеством мотивов и интересным стихотворным рисунком. В этом случае уместно сказать, что А.А. Ахматова более предсказуемая. «Но несомненно, что при всех недостатках поэзия Цветаевой интереснее, шире, богаче возможностями, чем узкая по диапазону лирика Ахматовой. Ахматова – законченный поэт, создавший вещи, которые останутся навсегда»[1],  - так в 1923 г. писал Глеб Струве, характеризуя творчество М.И. Цветаевой.

Впервые были сделаны попытки проанализировать творчество поэтесс К. Мочульским в статье «Русские поэтессы. Марина Цветаева и Анна Ахматова». Обе поэтессы негативно отнеслись к тому, что были сопоставлены Мочульским в одной статье. «Такие сравнения ни у кого не выходят, даже у Марины не вышло: Пастернак и Маяковский. Один в таких случаях получается настоящий, а другой — набивная кукла»[2], - так высказалась А.А. Ахматова, считая, что автор статьи не смог описать тот огромным мир, в который была погружена М.И. Цветаева, а А.А. Ахматова, как никто другой прекрасно понимала «Марину»[3]. «…статья некоего Мочульского <…> Женская поэзия, об Ахматовой и мне. Если попадется — прочтите, посмейтесь и пожалейте!»[4] - мнение и М.И. Цветаевой, и А.А. Ахматовой совпало.

Обе поэтессы уделяли большое количество времени изучению творчества А. С. Пушкина. Для А.А. Ахматовой со смертью А.С. Пушкина закрылся окончательно «золотой век русской литературы», кончилась целая эпоха, о чем свидетельствует ее запись: «…Вся эпоха <…> мало-помалу стала называться пушкинской»[5].

М.И. Цветаева же назвала одну из своих работ «Мой Пушкин», хотя она утверждала, что «никто не понял, почему Мой Пушкин, все, даже самые сочувствующие, поняли как присвоение, а я хотела только: у всякого — свой, это — мой. Т.е. в полной скромности <...> А Руднев понял как манию величия...»[6]

Свои первые стихи о А.С. Пушкине, написанные в 1913 году, М.И. Цветаева не назвала «Мой Пушкин», а назвала «Встречи с Пушкиным»[7], хотя высказывания о поэте золотого века были интересны: «Первое, что я узнала о Пушкине, это — что его убили. Потом я узнала, что Пушкин — поэт <...> Нас этим выстрелом всех в живот ранили <...> по существу третьего в этой дуэли не было. Было двое: любой и один. То есть вечные действующие лица пушкинской лирики: поэт — и чернь»[8], в то же время это излюбленная тема статей А.А. Блока.

В статье «О назначении поэта» (1921) А.А. Блок писал о тяжелой участи стихотворца: «…роль поэта – не легкая и не веселая; она трагическая (курсив мой. – С.Х.). <…> Поэт – величина неизменная. Могут устареть его язык, его приемы; но сущность его дела не устареет. <…> Поэт – сын гармонии; и ему дана какая-то роль в мировой культуре»[9].

Для А.А. Ахматовой поэт схож по своему призванию с волхвом С.А. Пушкина из «Песни о вещем Олеге». Но, как правильно предсказал А.А. Блок, судьба поэта «трагична», как это было и у М.И. Цветаевой, и у А.А. Ахматовой, и у А.С. Пушкина,– «Его убило, –  писал о нем Блок, и в определенной мере и о себе, – отсутствие воздуха. <…> С ним умерла его культура»[10]. А.А. Ахматова и М.И. Цветаева были согласны с А.А.Блоком.

Как известно, А.А. Ахматова долго изучала творчество А.С. Пушкина, она очень любила его и считала себя биографом поэта: «Мой предшественник П.Е. Щеглов»[11]. В «Поэме без героя» назвала одну часть «Девятьсот тринадцатый год. Петербургская повесть»: 1913 год – это переломным год среди двух эпох, и это год, когда М.И. Цветаева впервые написала стихи о А.С. Пушкине, а «Петербургская повесть» предполагает какие-то мрачные события.

«…Пушкин Цветаевой - дионисийский художник, Пушкин Ахматовой - аполлонический. Постоянный символический цвет Пушкина Цветаевой – черный <…>; ахматовский Пушкин бел: белизна царскосельских статуй и коллонад <…>. Пушкин Ахматовой, друг своих друзей, благословляющий высокую дружбу и собирающий вокруг себя дружеский круг из новых поколений.

Пушкин Цветаевой - не просто одинокая, но тайная, «готическая» страсть: ее требуется скрывать, как влюбленность, не предполагающую дружеского обсуждения; одиночество младенчества продолжается фатальным одиночеством творчества - и одинокой встречей читателя с Поэтом, опасной, как встреча Гринева с Вожатым»[12]. А.А. Ахматова и М.И. Цветаева росли в то время, когда был большой резонанс пушкинской славы, и были воспитаны на его творчестве, но воспринимали наследие поэта каждая по-своему.     

Другой поэт, который имел огромное значение для М.И. Цветаевой, – А.А. Блок был так же человеком-эпохой; в своей статье «Поэты с историей и без истории» (1933) она писала: «Все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития. На поэтов с историей и поэтов без истории. Поэты с историей <…> даже не отрекаются от себя, они просто не оборачиваются на себя, им некогда, –  только вперед! Таков закон движения и проникновения… и их «я» равно миру»[13]. Поэтами с историей она называла И.В. Гете и А.А. Блока. «Борис Пастернак – поэт без развития»[14].

Так, для А.А. Ахматовой и М.И. Цветаевой было два ярких представителя двух эпох: А.С. Пушкин и А.А. Блок, первый поэт – породил тему Петербурга с пышными домами, пристанями, кораблями, богатством, но указав на географическое (неспокойное) место; второй поэт – изобразил город во время хаоса. А.С. Пушкин и А.А. Блок – маяки двух литературные эпох, указывавшие продолжительность своего творческого времени, кроме того, они являются идолами со своими эстетическими и литературными приемами. Ахматова даже смогла соединить А.С. Пушкина[15] и А.А. Блока в строках «Поэмы без героя»: «Да что там! Про это / Лучше их рассказали стихи. / Золотого ль века виденье / Или черное преступленье / В грозном хаосе давних дней (курсив мой. – С.Х.)»[16].

М.И. Цветаева в своем дневнике дала трагическую формулировку судьбы Блока: «Удивительно не то, что он умер, а то, что жил»[17]. Осмысление эпохи и революции и у А.А. Блока, и у М.И. Цветаевой идет уже в ирреальном пространстве.

Вспомним, что писала М.И. Цветаева в статье «Эпос и лирика современной России»: «Маяковский отрезвляет, то есть, разодрав нам глаза возможно шире - верстовым столбом (курсив мой. – С.Х.) перста в вещь, а то и в глаз: гляди! - заставляет нас видеть вещь, которая всегда была и которую мы не видели только потому, что спали - или не хотели»[18]. Неизвестно, знала ли А.А. Ахматова эту статью или нет, но можно предположить, что словосочетание «верстовым столбом» А.А. Ахматова заимствует у М.И. Цветаевой. Также мы посмеем предположить, что в предложении «главный был наряжен верстою» - это тоже М.И. Цветаева (два ее сборника стихов названы «Версты-1», «Версты-2»), второй живой человек на этом «празднике» поэтов, и она же не числится в списках («Ты как будто не значишься в списках…»), потому что буквально накануне М.И. Цветаева вернулась в СССР из-за границы, соответственно она же «без лица и названия», потому что она на момент написания поэмы была жива и не числилась в списках определенных органов, поэтому в «Поэме без героя»: «Звук шагов, тех, которых нету, / По сияющему паркету…<…>  / Человек, что не появился / И проникнуть в этот зал не мог. <…> / И в руке его теплота»[19].

В конце жизни А.А. Ахматова была названа К.Чуковским «мастером исторической живописи»[20], немалую роль в этом сыграла «Поэмы без героя», которая впитала в себя большой отрезок времени, к тому же зашифрованность поэмы не позволяет проинтерпретировать однозначно, например, «Из письма к NN» - это игра автора читателем[21].

А.А. Ахматова при изображении художественного мира в произведении использует такие же приемы, как и В.Я. Брюсов – воссоздание истории с использованием определенных событий, отличие же А.А. Ахматовой от предшественника-символиста заключается в том, что в ее художественное изображение вплетаются личностные переживания и трагедии. Вспомним, что писал Б.Л. Пастернак в неопубликованной статье об изображении истории А.А.  Ахматовой: «В ее описаниях всегда присутствуют черты и частности, которые превращают их в исторические картины века. По своей способности освещать эпоху они стоят рядом со зрительными достоверностями Бунина»[22].

А.А. Ахматова не смогла избежать наследственности схожих мотивов и сюжетов, о чем и записала в своей «Поэме без героя»: «Так знай: обвинят в плагиате… / Разве я других виноватей?»[23].

«Она (Ахматова. – С.Х.) не случайно опасалась обвинений в плагиате: строфа поэмы формально напоминает «Второй удар» «Форели». Но по существу, по поэтической наполненности, содержательная поэма полемична по отношению ко всему пафосу последней книги М. Кузьмина. Пафос заключался в сознательном безразличии к категориям добра и зла»[24]. За основную категорию «Поэмы без героя» А.А. Ахматова ставит совесть: «Это я – твоя совесть / Разыскала сожженную повесть»[25].

Поэтому самоубийство М.И. Цветаевой шло вразрез с любыми нормами совести. Поэт, который не назван и скрыт в «Поэме без героя», - М.И. Цветаева. Во «Втором посвящении» героиней является не только О. Глебова-Судейкина. А.А. Ахматова писала о М.И. Цветаевой: «Страшно подумать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы она осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 г.»[26].   Поэтому логичны строки: «Как в прошедшем грядущее зреет, / Так в грядущем прошлое тлеет – / Страшный праздник мертвой листвы»[27].

Во «Втором посвящении» А.А. Ахматова меняет себя местами с М.И. Цветаевой – или А.А. Ахматова прощается с М.И. Цветаевой, это зависит от того, под каким углом посмотреть. «Во второй главе» поэмы есть строчка: «Ты один из моих двойников»[28], скорее всего, это тоже М.И. Цветаева, потому что А.А. Ахматова любила использовать мужской род[29] при обращении к М.И. Цветаевой.

Тема двойника у А.А. Ахматовой появляется и в ее стихотворении «Поздний ответ», которое посвящено М.И. Цветаевой. С ним связана тема башни в «Поэме без героя»:

ИЗ ГОДА СОРОКОВОГО,

КАК С БАШНИ (курсив мой. – С.Х.),НА ВСЕ ГЛЯЖУ.

КАК БУДТО ПРОЩАЮСЬ СНОВА

С ТЕМ, С ЧЕМ ДАВНО ПРОСТИЛАСЬ

И ПОД ТЕМНЫЕ СВОДЫ СХОЖУ[30].

Косвенное указание на М.И. Цветаеву сделала сама А.А. Ахматова: она любила читать отрывки из «Поэмы без героя» своим знакомым и друзьям. Так,  Е.К. Гальперина-Осмеркина вспоминала: «Когда Ахматова кончила читать, я подошла к ней и сказала: «Анна Андреевна, это Ваш «Домик в Коломне». Она посмотрела на меня очень внимательно и ответила: «Вы правы. Вы совершенно верно поняли мою поэму»»[31]. Как известно, Коломна находится не только в Санкт-Петербурге, но и в Подмосковье, где есть Маринкина башня, названная по имени пленницы, которую заточили в XVII в. Как умерла узница сведений нет, но, по приданиям, либо повесилась, либо превратилась в птицу и улетела.

«Вступление» и «Послесловие» в «Поэме без героя» составляют единое целое, они разделены только композиционно. В «Послесловии»:

ВСЕ В ПОРЯДКЕ: ЛЕЖИТ ПОЭМА

И, КАК СВОЙСТВЕННО ЕЙ, МОЛЧИТ.

НУ А ВДРУГ КАК ВЫРВЕТСЯ ТЕМА,

КУЛАКОМ В ОКНО ЗАСТУЧИТ, –

И ОТКЛИКНЕТСЯ ИЗДАЛЕКА

НА ПРИЗЫВ ЭТОТ СТРАШНЫЙ ЗВУК –

КЛОКОТАНИЕ, СТОН И КЛЕКОТ

И ВИДЕНЬЕ СКРЕЩЕННЫХ РУК?..[32]

Поэмы две: «Поэма Воздуха», которую М.И. Цветаева собственноручно переписала для А.А. Ахматовой, о чем записала Наталья Ильина: «Подарила «Поэму воздуха», которую за ночь переписала своей рукой»[33]. О двух прижизненных встречах говорят и воспоминания А.А. Ахматовой: «Наша первая и последняя двухдневная встреча произошла в июне 1941 г. на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной роще у Н.И. Харджиева (день второй и последний)»[34]. «Поэма воздуха» лежит, как подарок, рядом «Поэма без героя», создание которой сопровождалось музыкой и мистикой: «…звук продолжал вибрировать долгие годы… <…> …Я сразу услышала и увидела ее всю – какая она сейчас (кроме войны, разумеется), но понадобилось двадцать лет, чтобы из первого наброска выросла вся поэма. <…> Иногда она вся устремлялась в балет…»[35], а «скрещенные руки» - похороны М.И. Цветаевой, которая 31 августа в татарской Елабуге покончила с собой (в этом отрывке есть сцена самоубийства), поэтому в «Поэме без героя»: «Перед ним самый смрадный грешник – \ Воплощенная благодать…»[36]. Эти строки могут быть обращены к Вс. Князеву или к М.И. Цветаевой, вероятнее, ко второму поэту. Оба они покончили жизнь самоубийством, что является ужаснейшим грехом, поэтому «и замаливать давний грех», М.И. Цветаеву уже давно посещали мысли о самоубийстве («… я год ищу глазами – крюк…Я год примеряю – смерть»[37]). «Вступление» и «Послесловие» является своего рода маленькой новеллой о М.И. Цветаевой.

Другое пребывание М.И. Цветаевой в образе «редактора» (это просто персонаж поэмы, потому что редактор у еще несуществующей вещи быть не мог), и, скорее всего, «Решка» была написана не 3-5 января, а после встреч с М.И. Цветаевой, когда А.А. Ахматова прочитала «Поэму без героя», на что Цветаева ответила: «…она довольно язвительно сказала: «Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об Арлекинах, Коломбинах и Пьеро», очевидно полагая, что поэма – мирискусничная стилизация в духе Бенуа и Сомова, т.е. то, с чем она, может быть, боролась в эмиграции, как со старомодным хламом»[38]. В «Поэме без героя» А.А. Ахматова просто перефразировала слова М.И. Цветаевой: ««И к чему нам сегодня эти / Рассуждения о поэте / И каких-то призраков рой?»[39].

На сходство ритмико-интонационного стихотворения «Кавалер де Гриэ! Напрасно», «Поэмы без героя» и «Форель разбивает лед» указала И. Лиснянская: «Стихотворение написано тем же трехиктным дольником, что и стихи М.А. Кузмина и А.А. Ахматовой; два первых четверостишья напоминают рифмовкой «Поэму», два последних – «Второй удар»[40]. М.И. Цветаевой предсказаны некоторые мотивы, которые потом подхватят М.А. Кузмин и А.А. Ахматова, во-первых, время событий – Новый год, во-вторых, – большое количество гостей.

Возможно, совпадение этого ритмического рисунка случайно (во что верится с трудом), либо – это сознательный шаг. Главное различие между символизмом и акмеизмом, как отмечала А.А. Ахматова, состоит «в вопросе о стилизации. Мы ее совершенно отвергали»[41]. Ахматова считала, что преобладание стилизации превращает творчество в игрушку, примером чему может служить, по ее мнению, литературная деятельность М.А. Кузмина, а в противовес ему она ставила Н.С. Гумилева, у которого «все было всерьез»[42]. Вспомним, что «Решка» имеет совершенно другой метрический рисунок: этим Ахматова показывает свое мастерство[43] и «путает» нас проблемой принадлежности метрики определенному автору.

В «Поэме без героя» А.А. Ахматова так охарактеризовала одного из героев: «Главный был наряжен верстою». Мы склонны считать, что это – А.С. Пушкин, который был «верстовым столбом» и для А.А. Блока, и для А.А. Ахматовой, и акмеистов, хотя это может быть и М.И. Цветаева.

 «Второе посвящение» «Поэмы без героя», написанное 25 мая 1945 в Фонтанном доме, вероятнее всего, адресовано О.А. Глебовой-Судейкиной. Но существует и другая точка зрения, что адресат – М.И. Цветаева[44].

«Поэма без героя», которая первый раз пришла к автору в ночь на 27 декабря 1940 года, переписывалась и дописывалась более двадцати лет. И, думается, что прозвучавшая в Старках «Чакона» поспособствовала окончательному формированию образа поэмы. Ведь не случайно «Третье и последнее» посвящение открывается Чаконой. Обратимся к одному из центральных стихотворений цикла «Шиповник цветет», написанного в Старках в августе 1956 года, видимо, почти сразу после прослушивания Чаконы.

Место написания стихотворения «Сон», как указала Ахматова,  – «Под Коломной», что опять косвенно указывает на Цветаеву: это и «колокольный звон», и «распаханная земля», и «годовщина».

Два стихотворения, предшествующие «Сну» (из цикла «Шиповник цветет») называются «Первая песенка» и «Другая песенка», а музыка и песня тесно связаны с обрядом захоронения, то есть опять появляются два мира.

Резюмируя вышесказанное, адресатами «Третьего и последнего» посвящения  (1956 г.) могут быть два человека: А. Блок и М.И. Цветаева. Но, вероятнее всего, это – общее посвящение обоим поэтам: с осенью связано две гибели близких для Ахматовой людей: 7 августа 1921 умер А.Блок, а 31 августа – М.И. Цветаева. Эпиграф к стихотворению «Сон» взят Ахматовой из творчества А.Блока: «Сладко ль видеть неземные сны?», который возвращает нас к «Поэме без героя» с ее мертвыми посетителями.

А.А. Ахматову и М.И. Цветаеву связывала внутренняя связь, нить, которая оставалась до последних дней, они две части единого целого, и порой поражает, насколько расходились их жизни и насколько они были близки. Эти два поэта переросли себя, поэтому они не поняли при последней встречи сути своих поэм («Поэма Воздуха» и «Поэма без героя»). «Марина ушла в заумь. См. «Поэму Воздуха». Ей стало тесно в рамках Поэзии»[45], – записала А.А. Ахматова после их встречи, хотя оба поэта в своих поэмах пришли к одному и тому же – стали поэтами-эпохами.

 

Литература

 

1.                  Ахматова А. Стихотворения. Стихи и Проза. Екатеринбург, 2004.

2.                  Блок А. Очерки, статьи и речи. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1955.

3.                  Гальперина-Осьмеркина Е.К. Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991.

4.                  Гаспаров М.Л. Избранные статьи.  М., 1995.

5.                  Ильина Н. Анна Ахматова в последние годы ее жизни // Октябрь. 1977.  № 2.

6.                  Кертман Л.Безмерность и гармония (Пушкин в творческом сознании Анны Ахматовой и Марины Цветаевой). Вопросы литературы. 2005.  № 4.

7.                  Клинг О.А. Александр Блок: структура «романа в стихах». Поэма «Двенадцать». М., 2000.

8.                  Кралин М. Победившее смерть слово. Томск, 2000.

9.                  Лиснянская И. «У шкатулки ж тройное дно...» (Заметки о «Поэме без героя») // Лит. обозрение. М., 1989. №5.

10.               Лиснянская И. Шкатулка с тройным дном. Калининград, 1995.

11.               Лисянская И. Музыка «Поэмы без героя» Анны Ахматовой. М., 1991.

12.               Марина Цветаева в критике современников: В 2-х ч. Ч.I. 1910-1941 годы. Родство и чуждость. М., 2003.

13.               Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины ХХ века. М., 1998.

14.               Седакова О. «Пушкин Цветаевой и Ахматовой» // La Pietroburgo di Anna Achmatova. - Bologna: Grafis Edizioni, 1996.

15.               Хрестоматия критических материалов (русская литература рубежа XIX XX веков). М., 1999.

16.               Цветаева М. Собр. соч. в 7 тт. Т. 6. М., 1995.

17.               Цветаева М. Соч.: В 2-х томах. М., 1980. Т. 2.

18.               Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой: 1952–1962. Т. 2. М., 1997.

19.               Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. М., 1997. Т. 1.

20.               Чуковский К. Узнают голос мой. М., 1986.

 

Поступила в редакцию 08.07.2008 г.