О композиции «Сна» И.С.Тургенева.

 Сенькина Юлия Николаевна,

аспирант Орловского Государственного Университета.

Композиция повести необычна. В. Фишер в статье «Повесть и роман у Тургенева» обращается к анализу глубинных слоев композиции и в связи с её изучением поднимает проблему влияния фатума на жизнь человека. Исследователь выделяет три композиционных элемента: норма, катастрофа, финал. «Норма» – это изображение человеческой личности в обычных житейских условиях, спокойное течение жизни. «Катастрофа» – нарушение «нормы» из-за вторжения непредвиденного, не вытекающего из данного положения обстоятельств. Происходящее с тургеневскими героями носит отпечаток фатума. «Финал» – конец катастрофы, изображение её психологических последствий и постепенного возвращение в «нормальное» течение жизни [Фишер В., 1920. С.16]. Композиционным своеобразием тургеневской повести является то, что в ней не одна, а две «катастрофы», не одна, а две «нормы»

Первой «нормой» в повести является счастливое путешествие родителей рассказчика, о котором впоследствии ему поведает мать: «У меня была хорошая приятельница… Она вышла замуж за человека, которого любила всем сердцем, – и она была очень счастлива со своим мужем. В первый же год брака они поехали оба в столицу, чтобы провести там несколько недель и повеселиться…» [С.,11.278]. Заметим, что повествование здесь выдержано в реалистическом  ключе, образы-символы отсутствуют. «Норма» является реалистической экспозицией. Отличительная особенность композиционной организации повести состоит в том, что экспозиция находится в конце произведения. Переход от «норме» к «катастрофе» совершается у Тургенева с помощью завязки, причём она носит ярко выраженный романтический характер. Обычно в «таинственных» повестях завязкой слу­жит появление женского образа, именно с образом женщины у Тургенева нередко связана «тайна». Но в повести «Сон» завязка иная – она, напротив, сопряжена с появлением мужчины.

Появлением мужского персонажа приоткрывается «тайна» героев, становятся понятны особенности характера матери и причина странных порывов злых чувств сына. Оказывается, что настоящий отец героя – офицер, игрок, «ужасный человек с злыми глазами».   «Катастрофа» во «Сне» связана с появлением незнакомца – отца рассказчика, который обманом проник в дом героини и овладел ею: «…Вдруг что-то там шевельнулось, приподнялось, раскрылось… И прямо из стены, весь черный, длинный, вышел тот ужасный человек с злыми глазами! Она совсем замерла от испуга. Он подошел к ней быстро, как хищный зверь, бросил ей что-то на голову... Это походило на смерть, убийство… Когда, наконец, рассеялся тот страшный туман – когда я …когда моя приятельница пришла в себя, в комнате не было никого» [С.,11.278]. В сцене свидания барона с матушкой, которое «походило на смерть, на убийство», Тургенев активно использует глаголы–движения («шевельнулось», «приподнялось», «раскрылось», «вышел» и др.) с целью  передать динамику происходящего, её молниеносность. Писатель обращается к эмоционально-оценочной лек­си­ке, содержащей негативную се­ман­тику: «ужасный», «хищный зверь», «смерть», «убийство», что спо­соб­ст­вует передачи эмоциональной на­пря­жён­но­сти  внутреннего психического со­сто­яния героини. Про­ст­ран­ст­вен­ный  образ стены символизирует возможность проникновения опасности, тайных  сил. Именно через стену «ужасный человек с злыми глазами» врывается в комнату. Человек («барон») уподобляется «хищному зверю». Показательно, что образно-симво­ли­че­ское сравнение выступает у Тургенева как важное эмоционально-экспрессивное характерологическое средство. С этой же целью писатель использует слова с семой ‘зловещий’, ‘смер­то­нос­ный': «она совсем  замерла от испуга», «это походило на смерть, на убийство».  Мотив охоты соотносится у Тургенева с темой любви-страсти: охотником является барон,  жертвой – матушка.  Надо отметить, что у писателя хищник / жертва – это одна из постоянных антитез при разработке концепции роковой любви, её власти над человеком и его порабощения (ср.: «Вешние воды»). При изображении «катастрофы» чрезвычайно важен образ тумана. У Тургенева данный образ полифункционален. Благодаря ему писатель метафорически указывает на неясность, призрачность для героини того, что с ней про­исходит. Таинственное появление барона меняет психологическое состояние матушки: на мгновение она как будто вырывается из своего сна, становится  иным че­ло­веком, но всё, что с ней произошло для неё не явь, а «стра­ш­ный туман»: «Так это все было странно, точно она все  это делала во сне, точно она отсутствовала, а кто-то другой говорил ее устами или заставлял ее говорить» [С.,11,277]. В данном описании слова: «кто-то другой», «странно», «отсутствовала», «заставлял ее говорить» – являются ключевыми,  с их помощью показано  раздвоение личности ге­ро­ини. По сути дела, мать не контролирует своих действий, но при этом обнажено её подсознание, потаенные мысли как бы «выплескиваются» наружу и со­вершается роковое признание, что всё, что произошло, – явь и произошло именно с нею: «…когда я… когда моя приятельница пришла в себя, в комнате не было никого…» [С., 11,278]. С того самого момента, как «ужасный человек» овладел героиней, начинается её трагедия: «прежнее счастье исчезло» [С.,11,279]. Женщина ощущает себя «преступницей», и воспринимает свою трагедию не как роковую случайность, а как наказание за какую-то неизвестную ей вину: «… она была наказана, но разве она не в праве перед самим Богом объявить, что наказание, которое ее постигло, несправедливо» [С.,11,279]. «Финалом» произошедших событий – рокового вмешательства барона – становится  отравленная жизнь матушки и сына: «Но жизнь наша проходила не весело: казалось, тайное, неизлечимое и незаслуженное горе постоянно подтачивало самый корень в ее существование… » [С., 11,269].

Композиционное своеобразие повести состоит  в том, что «финал»  в ней превращается в «норму». Роковое событие оставляет за собой глубокий след – невозможность забыть ужаса произошедшего. Более того – герои переживают ещё одну – вторую «катастрофу» (новое появление незнакомца и его смерть), влекущую за собой новый «финал»: «С матушкой мы никогда не разговаривали о нем… матушка долго была больна, да и после ее выздоровления прежние наши отношения не возобновились. Ей стало неловко со мной – до самой смерти… Все сглаживается, воспоминания о самых трагических семейных событиях постепенно теряют свою силу и жгучесть…» [С.,11.289-290]. Показательно, что первая «катастрофа» «наслаивается» на вторую, «вытекает» из неё, и благодаря этому композиционному приёму – совмещение романтического («катастрофа») и реалистического («норма» и «финал») планов повествования – усиливается напряженность изображаемого, создается некая «хаотичность» событий.  Композиционные части в повести по-разному окрашены эмоционально: «норма» и «финал» описаны нейтрально, темп повествования умеренный. «Катастрофа» – пик эмоциональности, на­пря­жён­ность чувствуется даже на лингвистических уровнях, темп повествования явно убыстряется. Эмоционально напряженное описание свидетельствует о вмешательстве в человеческое существование стихии, фатума. «Таинственное» обнаруживается в самой организации повести: «нити» прошлого и настоящего, время реальное и субъективное (то есть время жизни внутренней) переплетаются.

Литература.

1. Фишер В. Повесть и роман у Тургенева //Творчество Тургенева. Сб.ст. под ред.И.Н.Розанова и Ю.М.Соколова. – М.,1920.

2. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: в 28-ми т. Сочинения в 15-ти.М.,Л.:Наука,1960 – 1968, Т.XI. Далее все ссылки на это издание даны в тексте с указанием серии, тома и страниц.

Поступила в редакцию 26.02.2008 г.