Бурятия 1990-х: восприятие населением и социальный протест.

Билтуева Елена Петровна,

аспирант Института монголоведения, буддологии и тибетологии сибирского отделения РАН,

Научный руководитель – доктор исторических наук, профессор

Балдано Марина Намжиловна.

Развернувшиеся в России преобразования, направленные на формирование рыночной экономики, резко обнажили слабости и проблемы хозяйства республики, привели к значительному ухудшению социально-экономической ситуации в регионе. Бурятия практически по всем социальным и экономическим показателям относилась к депрессивным, или критическим, регионам, перешагнув порог, за которым наступают необратимые процессы социальной деградации общества[1]. Если в советский период по основным параметрам социально-экономического развития Бурятия занимала среднее место среди других регионов России, то в 1990-е гг. она была в ряду замыкающих[2]. Все меры республиканского правительства, направленные на стабилизацию экономического развития, были в основном ориентированы на взаимодействие с Центром. Однако они не принесли действенных результатов. Исследователи отмечают наличие глубокого системного кризиса,  критическое состояние социально-экономического развития, истощение научно-технологического потенциала [3].

Несмотря на важность этих проблем, в рамках настоящей статьи хотелось бы подробней остановиться не столько на проблеме вывода России, и Бурятии в частности, из экономического кризиса, сколько на оценке общественностью происходивших социально-экономических преобразований. Рост социальной активности масс, повышение их роли в социальном управлении, связанные с развитием демократических процессов в российском обществе, обуславливают научный интерес не только для социологических наук. С точки зрения исторической ретроспективы весьма актуален взгляд на протекавшие политические процессы (со всеми вытекающими социальными и экономическими последствиями) в контексте общественного мнения. Необходимо новое видение исторических реалий. Проследить «живую» реакцию общественности на происходящие процессы в сфере экономики можно взяв за основу материалы печатных СМИ.

Начиная с периода «перестройки» обращение широких масс в разнообразные СМИ становится весьма распространенным средством выражения общественного мнения. Политика гласности и широкая политизация общественности привели к тому, что в печатные СМИ нахлынуло огромное количество писем с высказыванием мнения о политическом и социально-экономическом курсе страны. Причем, минуя опасения за наказание инакомыслия, все чаще в рассматриваемый период можно встретить критические высказывания по тем или иным вопросам, будь то политика, экономика, культура или досуг. То есть, опубликованные письма, обращения читателей к общественности достаточно часто вступали в противоречие с «официальным» мнением и нередко по поводу каких-то важных вопросов возникали целые дискуссии.

Начало 1990-х гг. характеризовалось экономическими преобразованиями, основным содержанием которых был переход от социалистической экономической модели к рыночной. Этот вопрос широко дискутировался общественностью. На страницах региональной прессы большинство читателей высказалось за отказ от продолжения курса командной экономики и внедрение рыночной[4]. Вопрос состоял в том, до какой степени она должна быть свободной. Скептически настроенных граждан по поводу внедрения этого шага оказалось совсем немного. Это, как правило, были рабочие, которые считали, что рыночная экономика ничего им не даст[5]. Большинство же из считало, что переход к рыночной экономике (причем регулируемой) был необходим[6]. Можно было встретить мнение и о том, что момент перехода уже упущен, поскольку переходить к рынку нужно было с самого начала «перестройки»[7].

Верховный Совет РСФСР 11 сентября 1990 г. одобрил программу стабилизации экономики и перехода к рынку – программу «500 дней». В печати эта информация была опубликована в «Обращении ВС РСФСР «К гражданам России». Принятие этого шага объяснялось выражением воли граждан, поддержавших принятие Декларации о государственном суверенитете. Государство, обратившееся к гражданам России с просьбой поддержать реформаторский курс, в свою очередь, взяло на себя обязательство «обеспечить социальную защиту образованию, культуре, здравоохранению и тем гражданам, которые не могут обеспечить себя сами»[8]. Однако, эта реформа еще более дестабилизировала экономическое положение. И в обществе к середине 1992 г. выросло недоверие к правительству и реформам, которые оно проводило[9]. Негативную оценку экономическим реформам в 1992 г. дали 33,3 %, а в 1993 – 37 % населения. Более трети считало, что она вообще ничего не дает[10]. Прорыночное настроение сменилось одобрением усиления госсектора в экономике (в 2000 г. более привлекательной экономической формой хозяйствования государственное планирование и распределение считало 50 % населения) [11].

По данным М. К. Горшкова, к середине 1990-х гг. 20 % россиян, чтобы выжить, вынуждены были постоянно занимать деньги или продавать личные вещи, а свыше 60 % населения хотя денег и не занимали, но жили только от зарплаты до зарплаты, имея возможность тратить их только на питание и приобретение самых необходимых товаров[12]. По данным исследователя А. Ослона, для 84 % населения «не дают спокойно жить задержка заработной платы, пенсии, стипендии» и «нехватка денег на предметы первой необходимости» для 66 %[13]. Более, того, в середине 1990-х гг. росло число людей, готовых лично участвовать в массовых акциях протеста в случае ухудшения условий жизни - 22 % в 1994 г. и 33 % в 1995 г., причем, выявились и такие, кто готов был участвовать в массовых голодовках - 6 %, а 8 % выразили готовность, в случае необходимости, взяться за оружие. По мнению М. К. Горшкова, эти цифры говорят о формировании опасного потенциала активного социального протеста, что несло в себе некоторую угрозу социального взрыва в стране[14].

Для населения Бурятии экономический кризис выражался, прежде всего, в задержках заработной платы, безработице, росте цен на промышленную продукцию, товары, платные услуги, высокие тарифы на перевозки, энергоносители, жилищно-коммунальные услуги. Как считает К. Б.-М. Митупов, в период 1992-1998 гг. уровень жизни населения республики снизился вдвое и Бурятия вошла в число лидеров по уровню бедности. Более 60% населения республики имело среднедушевой доход ниже прожиточного минимума[15]. Самыми низкооплачиваемыми категориями населения стали работники образования и научных учреждений[16].

Не будет преувеличением констатировать, что каждый учитель в середине 1990-х гг. разделял мнение: «Я лично… постоянно ощущаю материальную зависимость, точнее беспомощность, а еще точнее – прогрессирующее скатывание к нищете…»[17]. Несвоевременная выплата заработной платы, отпускных, денег на коммунальные услуги,  методическую литературу, пособия на детей  создавали определенную нервозность в работе, в семье, отражались на моральном и физическом состоянии учителя, который оказался в униженном положении[18]. Профессор ВУЗа получал оклад на уровне уборщицы, а доцент был не в состоянии купить литературу, выписать газету, начинающие учитель, ассистент не в состоянии содержать семью. Вследствие этого шел массовый отток наиболее способных, молодых и перспективных преподавателей - на кафедрах вузов, в школах росло число пенсионеров [19].

По данным российских профсоюзов, на 1 января 1994 г. задолженность по оплате труда в РФ составляла 766 млрд. рублей. Этот показатель рос быстрыми темпами. Уже на 1 апреля общая задолженность составляла 2 триллиона 341 млрд. рублей, а 1 сентября – 3 триллиона 907 млрд. рублей[20]. В Бурятии ситуация осложнялась тем, что бюджет  республики, как особо нуждающийся в финансовой поддержке, являлся дотационным, а средства из Центра  поступали нерегулярно и несвоевременно[21].

В этой ситуации 27 октября 1994 г. по всей стране прошла общероссийская акция протеста. Целью акции было стремление «быть услышанными всеми, чтобы она была замечена всеми, чтобы все еще раз сказали, что нельзя испытывать терпение трудового человека, тем более, человека, который сделал свою работу, но ему ее не оплачивают»[22]. Главными лозунгами протеста стали: «Отдайте долги по зарплате» и «Сохраните рабочие места». Бурятия не осталась в стороне от этого события. На площади Советов в г. Улан-Удэ в этот день собрались студенты, медики, педагоги, рабочие и некоторые члены правительства. Участники акции выступили с критикой проводимых реформ, охарактеризовав их  античеловечными, поскольку даже хлеб, картошка, молоко стали почти недоступны. Привительство же, по их мнению, все время опаздывает, не упреждает события и явления, а лишь принудительно пытается реагировать на них, ставя вопрос на повестку дня только после ультимативных методов[23].

Ситуация с финансированием бюджетной сферы продолжала ухудшаться. Появились случаи голодных обмороков учителей. Учитель занижен настолько бедственным положением, что на первый план выходит основная забота – выжить, позаботиться о хлебе насущном для своих детей, семьи. «А эта зарплата… - жалкое подаяние, которое мы ждем…, просим, убеждаем власть выдать нам честным трудом заработанные деньги. …А нас обманывают… Как работать? Как отстаивать свои права в строящемся демократическом обществе?! Сколько можно испытывать терпение учителя? …Государство заключило с нами договор. Мы обучаем – государство создает условия для нормальной работы. Почему же договор выполняется только учителем – где же другой участник договора – государство?»[24].

Доведенные до нищеты, учителя были готовы на любую крайность, вплоть до бессрочной забастовки и блокирования всех учреждений образования[25]. Первыми в Бурятии вышли на забастовку сельские учителя. Эта крайняя мера была криком души[26]. Учителя прекрасно осознавали, что перерыв в занятиях во многом повлияет на выполнение программы и обучение детей, но забастовка была крайней мерой, криком души[27].

В конце 1996 г. к учителям присоединились не только работники других бюджетных сфер, но и трудовые коллективы. В октябре 1996 г. прошел митинг протеста работников образования, здравоохранения и культуры: «Нас можно обвинить в бунтарстве, несознательности, отсутствии долга» - говорили бастующие - «но мы боремся не только за свои права, но и за права детей, стариков: они лишены радости детства, спокойной старости. Что может преподать детям человек, учитель, духовно и физически уставший от забот о хлебе насущном?»[28].

Характерно, что в этот период экономические требования сменились политическими. Представители трудовых коллективов, организаций, учреждений, предприятий не только Улан-Удэ, но и районов республики заявили о том, что «правительство должно уйти в отставку. …Больше нет сил верить нашему правительству… хватит ограничиваться требованиями выдавать вовремя зарплату и пенсии. Россия на грани развала. И потому в резолюции митинга надо записать: долой сегодняшний режим, в отставку существующее правительство, руководить страной должно правительство народного доверия». В некоторых районах выдвигались требования созыва референдума о доверии к органам власти[29]. В этот период авторитет власти был рекордно низок. Доверие к органам власти высказывали только от 3 до 10 % населения страны[30].

Требованием всех митингующих в этот период было полное погашение задолженности до 1 декабря 1996 г.[31]. Оргкомитет по коллективным действиям образовательных учреждений г. Улан-Удэ был настроен на борьбу «до победы»[32]. И когда в указанный срок задолженность по оплате труда не была ликвидирована, большинство школ города заявило о своем намерении уйти со 2 декабря в административные отпуска[33].

Ситуацию усугубили действия республиканского правительства. Широкий протест медиков и преподавателей вызвал Указ Л. В. Потапова «Об особых мерах управления экономикой и социальной сферой». Одной из мер по стабилизации экономического положения правительство республики видело в сокращении сферы здравоохранения и образования на 40 %, против чего резко выступили учителя и медики. «Кого сокращать?», - недоумевали учителя, - «Учителей, которых и так не хватает?»[34]. Эта мера, по их мнению, означает «сокращение комплект-классов, увеличение числа учащихся в классах и … ухудшение качества обучения. … Мы расцениваем это как прямое наступление власти на конституционные права граждан. … Сокращения в системе здравоохранения … приведут к увеличению платных услуг»[35]. В этой связи бюджетники выразили свое недоверие уже республиканским властям – Президенту Республики Бурятия и Правительству Республики Бурятия[36].

Работники образования находили все новые формы протеста. Так, учителя приняли решение провести в школах один урок, на котором дети написали письма в адрес Президента Республики Бурятия о своем желании учиться[37]. Позже учителя объявили бессрочную голодовку. Ежедневно в больницу доставляли отказывающихся принимать пищу педагогов. По мнению врачей, эта акция сильно подорвала здоровье людей. Однако, не смотря на то, что предпринятый ими отчаянный шаг к ожидаемым результатам не привел, голодающие учителя обратились с открытым письмом к президенту Республики Бурятия Л.В. Потапову, в котором сказано, что они решительно намерены продолжать бессрочную голодовку до полного погашения долгов по зарплате[38].

Но самым действенным способом стало обращение с суд. По его решению педагогам школ № 65 № 56 города Улан-Удэ была выплачена полная задолженность по зарплате, а так же деньги за методлитературу и проценты с учетом инфляции. «Мы сами с трудом верим в то, что произошло», комментировали учителя[39]. По примеру этих школ, которые уже выиграли, в суд обратились Горкомы профсоюзов учителей от имени 118 школ и других учреждений образования, которые требовали взыскать с властей задолженность по зарплате учителям и техническому персоналу. Профкомы еще 74 школ подали такие иски самостоятельно. Сумма исковых заявлений достигла 20 млрд. рублей[40] (на 1 января 1997 г. задолженность работникам образования по республике составляла 251 миллиард рублей[41]). Учителя, в свою очередь, отмечали, что их действия не отменяют забастовочного движения[42].

Самая массовая акция протеста состоялась 27 марта 1997 г., собравшая в своих рядах тех, кто «устал от сегодняшней жизни, от вечных невыплат и безнадежного существования»[43]. Во всероссийской акции протеста приняли участие более 1000 предприятий и учреждений. Более 130 тысяч жителей Бурятии вышли в этот день на митинги, шествия, пикетирования. На центральной площади г. Улан-Удэ собралось более 15 тысяч человек. «Сейчас каждому ясно, что нами правит кучка коррумпированных чиновников, которым наплевать на то, что страна в нищете и развале. Голодный, оборванный учитель, синяя от дистрофии санитарка – укор и вызов правительству России»[44]. Коллективы муниципальных предприятий создали забастовочные комитеты, с целью отстаивать свои права в судебных органах[45]. Работники образования, здравоохранения с этого дня начали бессрочную забастовку[46]. Основные требования: погашение задолженности по заработной плате и решение вопроса с выплатой отпускных[47].

Отсутствие финансирования образования породило проблему беспризорности детей, особенно в период летних каникул. Это выражалось в том, что закрылись многие площадки или лагеря с дневным пребыванием детей при школах[48]. Только за 1994 г. закрылось 14 загородных лагерей, в 5 из которых действовали санаторные смены. Это привело к тому, что «в транспорте, на рынке, возле магазинов, у рек появилось много чумазых голопузых пацанов. Кто приторговывает, кто бутылки собирает, кто просто праздно шатается. …А материальное положение большинства родителей таково, что они не в состоянии оплатить даже мизерную сумму за содержание своего ребенка»[49]. Более 7 тыс. семей с детьми в те годы состояло на учете в органах социальной защиты как нуждающиеся в помощи. Из них более двух тысяч уже были близко знакомы с инспекциями, чему способствовали безработица родителей, потеря ими цели в жизни, пьянство[50].

В России 1,5 млн. детей оказались вне сферы образования. Это значит, что появляется слой неграмотных людей[51]. Неуклонно росло число детей и подростков, не посещающих школу, детей группы риска и детей с дивиантным поведением[52], что не могло не вызывать беспокойства.

Школа постепенно дистанцировалась и «явно снизила интерес к судьбе каждого отдельного» ребенка[53]. Дети остались предоставлены сами себе. Шатаясь без цели, они начинают организовываться в группы и компании[54]. Этим объединением подростки «компенсируют свою незащищенность, … пускают по кругу «косяк», им кажется, что все они братья, исчезают чувства одинокости, неполноценности, проходят стеснительность и замкнутость»[55]. Наркомания и алкоголизм проникли во все учебные учреждения республики – от школы до вуза. «Пьянство в студенческой среде процветает и на него уже никто не обращает внимания»[56]. Почти каждый третий подросток в республике пробовал или употреблял наркотики[57]. Каждый десятый из состоящих на учете в республиканском наркодиспансере, моложе 14 лет. В обычной школе 32 % учащихся пристрастились к табаку, 40 % не прочь выпить, а почти 17 % употребляют наркотики[58].

Положительным моментом в сфере образования в рассматриваемый период было то, что в республике шел процесс перехода общеобразовательных школ на новые формы обучения. В середине 1990-х гг. активно открывались учреждения повышенного уровня: лицеи, гимназии, колледжи. Всего их было открыто более 20. Ряд образовательных учреждений работали в режиме инноваций, появились негосударственные образовательные учреждения[59], создаются классы коррекционного развивающего обучения, открылась школа индивидуального обучения на дому. Эти заведения широко привлекали к сотрудничеству высокопрофессиональных специалистов, среди которых были обладатели ученых степеней. «К сожалению, …людей удается привлечь перспективами скорее творческими, чем материальными»[60]. По словам бывшего начальника ГУО В.Б. Прокопьева: «раньше все школы были одинаковые. Теперь человек волен выбирать. … Если честно, меня это радует»[61].

В целом, социально-экономическое положение России 1990-х гг. принято расценивать как кризисное, тяжелое, период переходной экономики. Несмотря на все трудности, население России получило тяжелый, но бесценный опыт - от «кухонных» обсуждений до выражения недовольства посредством акций неповиновения, которые, в свою очередь, трансформировались в обращения в суды. Это, на мой взгляд, есть показатель политического «взросления» россиян, доставшегося слишком высокой социальной ценой. С другой стороны, период построения правового демократического государства характеризовался тем, что народ дистанцировался от власти. Это проявилось в том, что доверие к ней на протяжении 1990-х гг. постоянно падало. Вследствие проводимой экономической политики, неуклонно росло число людей, считавших себя униженными, никому не нужными[62]. Более того, со второй половины 1990-х гг. в региональных СМИ резко исчезают публикации читателей. Одними из последних были письма «бюджетников», опубликованные задолго до забастовочного движения.

Литература.

1. 10 лет социологических наблюдений. – М.: РГБ, 2003. – 686 с.

2. Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации: мифы и реальность (социологический анализ). 1992-2002 гг. – М.: РОССПЭН, 2003. – 512 с.

3. Докторов Б. З., Ослон А. А., Петренко Е. С. Эпоха Ельцина: мнения россиян. – М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2002. – 382 с.

4. Левашов В.К., Хлопьев А.Т. Как живешь, Россия? – М.: ИСПИ РАН, 1996. – 129 с.

5. Митупов К.Б.-М. Социальные процессы в Бурятии (90-е гг. ХХ века). – Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКИ, 2001. – 91 с.

6.         Найданова С.Б. Качество жизни населения Республики Бурятия в условиях реформ. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. -  84 с.

Поступила в редакцию 21 декабря 2008 г.