Роль джамаатов при развитии кризисных ситуаций в политических процессах на Северном Кавказе.

Захарченко Юрий Михайлович,

Директор  Институт анализа и мониторинга

информационных систем «ИАМИС».

На фоне разрастания террора в Ираке, Афганистане и Пакистане в России исламский фактор в деятельности сепаратистов на Северном Кавказе продолжает играть важную роль, что подтверждается числом ликвидированных за последнее время правоохранительными органами руководителей (амиров) террористических организаций, сформированных на базе джамаатов. 

При наведении конституционного порядка уничтожены:

Амир джамаата Шелковского района - Расул Тамбулатов, амир Хасавюрте джамаата Самир Пашаев, амир джамаата Новые Атаги Магомедэми Яндарбиев, амир джамаата "Ярмук" Муслим Атаев – позывной "Сейфулла", амир джамаата "Ярмук" Рустам Беканов, амир джамаата Старопромысловского района Грозного Абдула Ганишев, амир Гудермесского джамаата Магомаев, амир джамаата "Ярмук" отделения Карачаево-Черкесии Руслан Теммоев, амир группировки Джамаат Эли Яндарбиев, амир каспийского джамаата по кличке "Юсуп", амир джамаата селения Серноводск (Сунженский район Чечни) Рустам Султанов, амир джамаата "Шариат" Махач Ясин Расулов, амир джамаата Урус-Мартановского района – ''Магомед'', амир джамаата села Мусолт-Юрт Абубакаров Тимур  Саид-Эминович, амир Махачкалинского отделения джамаата "Шариат" Расул Макашарипов, амир джамаата Шатойского района Богдан Сулейманов, амир джамаата Ленинском районе города Грозный Магомед Малаев, амир Грозненского джамаата Юнади Турчаев, амир дамаата "Джамаат шариат" Расул Макашарипов, амир джамаата Грозненского района Муцаев, амир махачкалинского отделения джамаата "Шариата" Омар Шейхулаев, амир джамаата "Шариат" Шамиль Абидов, амира аргунского джамаата Магомед Гуцуев, амир джамаата Цоцин-Юрт Курчалоевского района Чечни Сайд-Ахмед Вахитаев и брат амира - Сайд-Хусейн Вахитаев, амир грозненского отделения джамаата "Шариат" Руслан Эдилов, амир грозненского джамаата Ханпаша Мовсаров, амир Грозненского джамаата по кличке ''Самад'', амир аргунского джамаата Хатаев, амир кабардино-балкарского джамаата Руслан Одижев, амир Карабулакского джамаата Мержоев, амир Ачхой-Мартановского джамаата Умар Димаев, амир джамаата "Халифат" Хазбулат Амирханов, преемник амира Юнади Турчаева Рустам Мовсаров (кличка Абдул-Керим, позывной "07"), амир ингушского джамаата Иллес Горчханов, амир аргунского джамаата Асламбек Адиев, амир Серноводского "джамаата" Берса Бабуев (позывной - "Бес"), амир Алхан-Юртовского джамаата Муса Ахматукаев, амир Грозненской группы "Джамаат" А. Юнусов, амир джамаата Сунженского района Ингушетии Магомед Хашиев, преемники амира "каспийского джамаата" Камал Амиров и Энвер Велиев.

Рядовых боевиков, продолжающих вести борьбу, очевидно, на два порядка больше. Данная реальность, очевидно, требует иного подхода со стороны государства при оценке деятельности религиозных общин-джамаатов, способных репродуцировать боевиков в таком количестве в ограниченном пространстве. Социальные и политические события, произошедшие на Северном Кавказе в 90-е годы XX века, существенно изменили религиозную ситуацию в регионе. В целом, сегодня она оценивается как нестабильная. Произошло заметное возрастание роли и значения религиозной составляющей общественного сознания населения региона, что, естественно формирует запрос на исследование закономерностей влияния религиозного фактора на общественные институты, в том числе и на исламские, такие как институт джамаатов. (В переводе с арабского "джамаа"- община. Мусульманами понятие джамаат воспринимается как сообщество правоверных, объединенных в общину по территориальному принципу, или группирующейся вокруг посещаемой членами джамаата определенной мечети, не зависимо от места проживания. Если в административно-территориальном образовании есть мечеть, то прихожане мечети относятся к административно-территориальному джамаату. Там, где мечетей нет, – мусульмане объединяются в джамааты по принципу конфессиональной принадлежности. Поскольку мусульманская община существует не только в рамках отправления культа, но и для решения социальных задач, джамааты могут коллективно отстаивать выдвигаемые политические требования, включая радикальные формы в виде террора. Учитывая, что на Северном Кавказе около 2,5 тысяч мечетей, то, соответственно, количество джамаатов будет превышать эту цифру за счет джамаатов, организованных по принципу решения социальных и политических  целей.

На 2006 год в республиках Северного Кавказа насчитывались мусульманских организаций - 1499, из них: в Дагестане - 1099, Кабардино-Балкарии - 130, Карачаево-Черкесии - 92, Чечне - 150, Ингушетии - 6, Адыгее -15, Северной Осетии – 7. Культовых зданий - 2255, из них: в Дагестане - 1585, Чечне - 300, Кабардино-Балкарии - 130, Карачаево-Черкессии - 108, Ингушетии - 85, Адыгее - 28, Северной Осетии - 19.

Природа проявления религиозного экстремизма на Северном Кавказе прежде всего  носит протестный характер, основанный на неприятии отдельными  гражданами и общинами (джамаатами) политического строя, социального неравенства, деятельности чиновников, противостоянием  региональных элит, наличием этнических и внутри конфессиональных групп, при этом наиболее значимым фактором явлется историческая память о джихаде, направленном против Российской государственности, переходящей в идеологию. В истории Северного Кавказа более чем достаточно примеров, когда несправедливость и неравенство,  вызывавшие протест у местного населения, окрашивало стихийные  выступления  граждан в зеленый цвет Ислама. Местные элиты для защиты своего положения в обществе направляли этот протест против  Империи.

Возникновение кризисных ситуаций в регионе имеет схожие социальные причины. Наиболее опасен экстремизм, в основе которого лежат религиозные убеждения и прикрываемые ими политические цели. Этот вид экстремизма не всегда и необязательно связан с социально-экономическим положением участников процесса[1]. Религиозный экстремизм  становится частью образа жизни лидеров террористических организаций, эксплуатирующих фанатичную преданность идее рядовых соратников по борьбе восприимчивым  к религиозным догмам и установкам. Убежденность мусульман в том, что идея джихада священна и потому безупречна и справедлива, позволяет рекрутировать  в  ряды экстремистских организаций новых бойцов взамен погибших. Под источники рекрутирования более  всего подходят джамааты, поскольку сохраняется преемственность в процессе привлечения бойцов в ряды ''бандформирований''. Преемственность основана на личностных отношениях и исламском факторе. Важно, также подчеркнуть, что религиозный фактор имеет место в формировании субъективных, ценностно-мотивационных, эмоционально-психологических предпосылок экстремистского поведения. Здесь необходимо исходить из того, что религиозные понятия, образы, система вероучения и мифология обладают достаточным потенциалом для выражения и обслуживания любых, даже совершенно противоположных социально-политических целей, в том числе с применением различных экстремистских форм. Рассматривая религиозное сознание, как одну из форм общественного сознания на его идеологическом и общественно-политическом уровнях, необходимо отметить, что в обоих случаях особую роль приобретают положения, доказывающие правомерность применения насилия в религиозных отношениях, либо способствующие формированию таких установок в сознании верующих. Религиозный фактор используется  лидерами экстремистских организаций для искусственного разжигания вражды между джамаатами обслуживающими запросы элит на получение доступа к институтам власти в  полиэтническом  регионе.

Исламский фактор в предпосылках формирования кризисных ситуаций на Северном Кавказе во многом является  частью  общественно-политической ситуации в регионе. Опираясь на исследования, которые в  разное  время  проводили  специалисты такие, как  Р. Абдулатипов, Р. Ризванов, А. Малашенко, 3. Арухов, Н. Емельянова, Г. Курбанов, Г. Керимов, В. Бобровников, Г. Герейханов[2], - можно выявлять негативное факторы в общественно-религиозной сфере, влияющие на формирование предпосылок кризисных ситуаций, что позволяет заранее купировать эти процессы. Существуют несколько подходов к выявлению формирования кризисных ситуаций в исламской умме (джамаатах) Северного  Кавказа, влекущих за собою террористическую активность, которые можно использовать как по отдельности, так и комплексно, а именно:

-          создание шкалы социальной напряженности в исламской умме,       

-          оценка состояния сакральных процессов в исламской общине (джамаате), которые деформируют религиозное сознание (как пример, возможность использования женщин смертниц чеченскими боевиками), 

-          контроль за отношениями между элитами джамаатов,

-          статустность джамаата в исламской умме.

Несомненно, что в современных условиях все большую актуальность приобретает обще региональный фактор, основанный на консолидации местных элит в своих целях по отношению к Федеральному центру. Прослеживается тенденция к превращению Северо-Кавказского регионализма в политический фактор, опирающейся на потенциальные возможности исламских общин-джамаатов, обладающих потенцией мобилизации населения  к выступлению против представителей государственных структур. Идеологической базой  явлется традиционный негативизм, по отношению к ''материковой  России''.

Ислам на Северном Кавказе, будучи специфической подсистемой общества, многообразными связями переплетен с компонентами общественной системы, представленной джамаатами. Он является существенным и постоянно действующим фактором общественной жизни и проявляется посредством выполнения определенных социальных функций, в том числе и через деятельность джамаатов, как институтов, определяющих отношение мусульман к социальной политике через призму Ислама. Ваххабизм, также получивший за последние годы распространение среди джамаатов Северного Кавказа, во многом принял экстремистскую направленность. Он законодательно запрещен в Дагестане, Ингушетии.

В 1989 году единое Духовное управление мусульман Северного Кавказа (резиденция в г. Буйнакске,  Республика Дагестан) распалось на семь республиканских духовных управления мусульман, во главе которых стоят свои муфтии. Лидером региона является Духовное Управление мусульман Дагестана - наиболее крупное по численности зарегистрированных общин и авторитетное духовное управление. Процесс организационного оформления мусульман Северного Кавказа завершился к 31 января 2001 года, когда в Москве состоялось торжественное собрание Северокавказских мусульманских лидеров по случаю вручения свидетельства о регистрации в Минюсте России Координационного центра мусульман Северного Кавказа. В  результате образовалось несколько союзов джамаатов, обладающих коллективным политическим потенциалом, где коллективное решение о поддержке региональных властей зависит от голосов представителей отдельных джамаатов. Эта ситуация усиливает социальные ожидания, обращенные к религиозным организациям, что  провоцирует элиты на использование джамаатов в политической борьбе. Активность джамаатов в выборный период может определяться по шкале, в основе которой  заложены соотношения государственного и общественного запроса на реализацию основных социальных задач.   

В процессе реформирования социально-экономической и политической системы в России и на Северном Кавказе в частности, а так же нормализации государственно-конфессиональных отношений все религиозные организации получили равное право повсеместно отправлять свой культ и вести пропаганду соответствующего вероучения. Это, в свою очередь, создало для них возможность активно влиять на различные стороны общественно-политической, социально-экономической, культурной, духовно-нравственной, милосердно-благотворительной сфер жизни общества, реализуя тем самым социальные функции религии и ее институтов[3].

Современный Северный Кавказ в конфессиональном плане - регион преимущественно исламский. Адыгейцы, абазины, черкесы, часть осетин, кабардинцы, карачаевцы, балкарцы, ногайцы, северокавказские туркмены, часть малая кумыков (в Бабаюртовском районе Республики Дагестан) - мусульмане-сунниты ханафитского мазхаба ислама. Почти все народы Дагестана, чеченцы и ингуши - мусульмане-сунниты шафиитского масхаба. Шиизм исповедуют часть азербайджанцев и жители лезгинского селения Мискинджи в Докузпаринском районе Дагестана[4].

В силу  большого  количества джамаатов Ислам, как самая крупная религия на Северном Кавказе, не стал консолидирующим фактором в религиозной жизни народов данного региона. С конца 80-х годов усилились разногласия, как в среде мусульманского духовенства, опирающегося  на  джамааты, так и в среде рядовых верующих, приведшие в ряде районов и городов Северного Кавказ, особенно Дагестана, к массовому противостоянию, и даже кровопролитию[5]. В регионе за последние 15 лет наблюдались случаи противоречий между мусульманским духовенством, исламскими партиями, выступающими с некоторыми оговорками за создание в Дагестане и Чечне исламской республики и государством и обществом, придерживающимися светского характера. Более того, совершенное со стороны Чечни нападение вооруженных международных банд формирований, базирующихся на кланово-территориальных джамаатах, ставящих перед собой цель насильственно расширить влияние своего джамаата, показало, что джамааты в определенной мере стали дестабилизирующим фактором общественно - политического положения на Северном Кавказе[6].

Как считают исследователи З. С. Арухов и Р. Г. Гаджиев, «серьезную угрозу для национальной безопасности России, с учетом изменившейся геополитической ситуации стал представлять политизированный исламский фундаментализм, разрастающийся в исламских общинах-джамаатах, который в современных условиях опирается на мощную поддержку из-за рубежа и усиливается сепаратизмом. Особенно опасной становилась практика слияния национального самосознания народов с религиозным фактором. В этой связи в условиях Северного Кавказа наибольшую угрозу целостности России представляли объединенные Дагестано-чеченские экстремистские организации, базирующиеся на  системе джамаатов»[7].

Таким образом, практика показывает, что обращение к экстремистским методам зачастую происходит тогда, когда верующим отказывают в легитимной политической деятельности. Специфика противостояния внутри мусульманской уммы Северного Кавказа состоит в том, что оно носит опосредованный характер. Противостояние мусульманских общин - джамаатов Северного Кавказа зачастую вызвано их ангажированностью  представителями  политической и бизнес элиты, ведущих борьбу за власть. Следует отметить немаловажный факт при оценке формирования кризисных ситуаций в регионе, который заключается в том, что в практику вошли попытки подавления своего оппонента с помощью представителей  властных, структур зависящих от отношения к ним общественных организаций – джамаатов, с которыми они вынуждены считаться. Способность мобилизовать общину для решения своих политических амбиций определяет социальную нишу политика. Члены общины - джамаата используют запрос элит на их участие в политических процессах для  решения своих финансовых проблем. Организованное элитой на базе  джамаатов население представляет угрозу институту федерализма на Северном Кавказе. Противостояние между светской властью и джамаатами усугубилось ответными действиями  со стороны госструктур, принятием ими в республиках Северного Кавказа законов, направленных против деятельности тех или иных религиозных течений, носителями которых являются джамааты. Указанные противоречия в некоторых регионах Северного Кавказа переросли в  системный кризис, основанный на борьбе всех против всех за экономическое и политическое пространство и одним из немаловажных факторов в этом кризисе  является противостояние джамаатов внутри исламской уммы Северного Кавказа.

Поступила в редакцию 27 декабря 2007 г.