Дискурс-анализ политики: возможности и ограничения (по материалам скандинавских исследователей)

Соломина Екатерина Владимировна,

аспирант Сургутского государственного университета.

Разработкой теории дискурса и дискурсивных методологий применительно к анализу политических феноменов на протяжение последних десятилетий активно занимаются представители мирового научного сообщества в целом. Сложилось значительное число школ, заимствовавших инструментарий дискурсологии и адаптирующих его к анализу политической реальности. Предлагаются разнообразные варианты классификации данных подходов к анализу социальной реальности методами дискурсивных исследований. Однако необходимо отметить, что в рамках политической науки сложилась ситуация, при которой большое внимание уделяется разработке теоретических положений дискурсивных методологий, но при этом практическое применение разрабатываемых методологий значительно отстает от теоретических разработок.[1]

Среди исследователей политических аспектов социальной реальности выделяются представители скандинавских стран, которые создали своеобразное направление дискурс-анализа. Работая в тесном сотрудничестве. Х. Ларсен, О. Вевер, Л. Хансен, Э. Рингмар, Л. Трагдарх, П. Йоенниеми и И. Нойман, не только сформулировали четкую теоретическую программу применения методологии, но и осуществили на ее основе анализ текущей политики. Будучи интегрированы в западную дисциплину анализа политики и международных отношений, где существует сложившийся набор общепринятых методов, данные исследователи предлагают альтернативный методологический подход, работая, прежде всего на материале стран ЕС и Скандинавии. Целью настоящей статьи является оценка аналитического потенциала варианта дискурс-анализа, предложенного скандинавскими исследователями, изложенного в работах, ранее на русском языке не издававшихся.

Среди исследователей, представляющих «скандинавское» направление дискурс-анализа особенно выделяются Х. Ларсен и О. Вевер, каждый из которых выпустил значительное число работ, разрабатывающих основы и практическое применение методологии дискурс-анализа, помимо них данное направление представлено также рядом исследователей, сотрудничавших с Ларсеном[2] и Вевером при написании книг.  Несколько работ Ларсена  посвящены внешней политике Великобритании, Франции и Дании. Вевер занят изучением внешней политики Германии, помимо этого, в книге, где редакторами выступил он совместно с Л. Хансен, рассматривается внешняя политика скандинавских стран: Дании, Норвегии, Швеции и Финляндии.

Интерес исследователей вызывает соотношение внутреннего дискурса и политика, проводимая в отношении единой Европы. Так, книга «Европейская интеграция и национальная идентичность: вызов для государств Скандинавии», вышедшая под редакцией Вевера и Хансен, посвящена исследованию внутристрановых дискурсов государства и нации, а также их соотношения с представлениями о Европе, господствующими в данных государствах. Исследователей интересует, каким образом господствующие дискурсы влияют на политику в отношении единой Европы. В данной книге теоретическая структура дискурс-анализа, предложенная Вевером, стала основой практических исследований политического дискурса скандинавских стран, проведенных П. Йоенниеми, Л. Трагардхом и И. Нойманом[3].  Вевер в самостоятельно опубликованном материале анализирует дискурс государства и нации, а также дискурс о Европе и их влияние на политику Германии в отношении единой Европы в середине девяностых годов XX века.[4] Ларсен в нескольких статьях и книге использует дискурс-анализ в качестве инструмента исследования политики Франции, Британии и Дании[5]. Он также с помощью данной методологии анализирует концепцию безопасности в том виде, в котором она существовала в 90-х годах XX века в дискурсе институций единой Европы[6]. Все вышеперечисленные работы характеризуются систематическим следованием методологии дискурс-анализа, их также объединяет сходное осуществление практической части исследования.

Данная исследовательская программа создавалась как своеобразный вызов доминирующим в академической дисциплине анализа внешней политики. Ларсен противопоставляет свой вариант дискурс-анализа ряду школ, основывающихся на психологических факторах, в частности, фокусу на отдельных лицах, принимающих решения (сильных лидерах), позитивистскому подходу к убеждениями акторов (рассмотрение убеждений в качестве промежуточных переменных, а не в качестве значимых для актора понятий), а также к традиционной трактовке языка в качестве прозрачного феномена[7]. Вевер, в свою очередь, предлагает альтернативу двум традиционным школам внешнеполитического анализа: разработанному Джеймсом Розенау подходу, основывающемуся на причинно-следственной связи между набором внутриполитических детерминант и внешнеполитическим поведением и модели принятия решений, созданной Грэмом Элиссоном[8]. В первом случае проблемой является невозможность выстроить иерархически степень влияния различных внутриполитических факторов на внешнюю политику, во втором - отсутствие формализованной модели принятия решений.

Таким образом, преодолению ограничений вышеперечисленных методологий посвящены разработанные скандинавскими исследователями подходы. Важно отметить, что взгляды индивидуальных исследователей могут в некоторой степени отличаться, объединяет их именно попытка проблематизировать традиционные как для анализа внешней политики, так и для политологических дисциплин в целом, способы получения знания, а также работа на уровне текста и сильная декларируемая и фактическая связь с французским пост-структурализмом.

Скандинавские исследователи подчеркивают, что французский пост-структурализм, который стал основой их концепций, не имеет идеологических обязательств, в отличие от американского, который глубоко вовлечен в дебаты между различными подходами к исследованию социальной реальности и выполняет в них роль строго критического подхода[9]. Они опираются, прежде всего, на работы Мишеля Фуко, а также на труды Жака Деррида. Важно также отметить, что французский пост-структурализм не является анти-струкутрализмом, в отличие от дихотомии модернизм/пост-модернизм. Пост-структуралисты во многом отталкиваются в своих построениях от понимания значения, предложенного основателем структурной лингвистики Фердинандом де Соссюром.

В центре модели дискурс-анализа, разрабатываемой скандинавскими исследователями, находится положение о том, что исследователь не имеет доступа к значению, как таковому, а может работать исключительно на уровне языка. Язык – это максимальная точка приближения к значению. Ларсен вслед за Соссюром подчеркивает произвольность и случайность связи между значением и звуковым образом. Звуковой образ не является отражением значения, и изучаться они должны независимо друг от друга. Фуко и Деррида ставят под сомнение существование социального значения или идей вне или языка[10], Вевер также связывает свое определение дискурса с пониманием языка, предложенным Деррида[11]. Изучение социальной реальности соответственно при таком понимании языка должно происходить именно на его уровне.

Дискурсивные исследования, поставив под вопрос существование абстрактного значения данного в языке, постулируют существование субстанции или содержания, до того момента, когда появляется значение. Язык как таковой не имеет значения в самом себе. Когда же затрагивается содержание, невозможно найти общую систему значения, но только лишь особые отдельные системы. Соответственно, значения слов отличаются от системы к системе, от дискурса к дискурсу. Ларсен, используя теоретические положения, предложенные Фуко, полагает, что «влияние слов основывается не только на различиях между ними, но и на социальной ценности, приданной им и правилах, определяющих каким образом слова могут соединяться. Это не грамматические или синтаксические правила, но скорее правила, которые придают значение социально. Поскольку ценность слов и правила различаются – нет и общей системы. Подобная система ценностей и правил в данном лингвистическом контексте может быть определена как дискурс»[12].

Данное понимание дискурса – одно из многих, поскольку это понятие в различных контекстах и дисциплинах определяется по-разному. Вевер, Ларсен и другие представители скандинавской школы, основываются, как было упомянуто выше, на концепции дискурса, предложенной Фуко. Для него язык тесно связан с властью в обществе и занимает центральное место в конструировании идентичностей и убеждений. Дискурс в данном понимании не сущность, производная по отношению к власти в социуме, но является выражением данной власти. Для анализа внешней политики Ларсеном и Вевером была адаптирована своего рода теория среднего уровня, предложенная Норманном Фэйрклоу, одним из наиболее значительных теоретиков дискурс-анализа, работающим в критическом ключе, сочетающая понимание дискурса, предложенное Фуко с работой на уровне текста, использующий лингвистические микротехники, например анализ бесед. Ларсен отмечает, что разрабатываемый им подход к политическому  дискурсу основан на первом периоде философствования Фуко, когда дискурс им рассматривался вне зависимости от институциональных практик[13].

Дискурсивные формации, согласно Фуко обнаруживаются вокруг таких социальных тематик как сумасшествие, сексуальность, грамматика. Очевидно, что скандинавских исследователей интересовали дискурсивные формации, связанные с внешнеполитическими концептами, в частности, с понятиями государство/нация, безопасность, Европа. Ларсен подчеркивает то, что определенные концепты остаются центральными и существуют на всем протяжении истории. Хотя центральные вопросы остаются одними и теми же, они могут несколько изменяться, причем правила продуцирования формаций в языке остаются в основном одними и теми же. Фундаментальные изменения внутри дискурсивных формаций относительно редки. [14] Дискурс в данном прочтении, в свете всего выше сказанного, – это то, каким образом конкретная тематика рассматривается в конкретный период времени. Иными словами, это определенный набор высказываний, привязанный к определенному историческому моменту.

Дискурс, понимаемый таким образом, тесно связан с функционированием языка в социальном контексте. В данном понимании, артикулирование дискурсов есть своего рода действие, производимое акторами (в нашем случае политическими), целью которого является навязывание аудитории своего взгляда на тот или иной политический феномен. Способностью успешно осуществлять данные действия (иными словами, успешно продуцировать дискурс) обладают не все акторы, а лишь те, кто в состоянии навязать слушателям свои представления о данном феномене. Те акторы, что не имеют необходимых средств (властных ресурсов) для продвижения своих представлений о феномене, лишены возможности успешно продуцировать дискурс[15].

В соответствии с данным пониманием концепции дискурса, доминирующие дискурсы, чтобы выжить, должны навязывать значения, которые они предписывают, путем повторения, укрепления и материализации. Важно отметить, что однажды артикулированные значения, имеют несколько разный статус. Часть из них очень хорошо интегрированы в социальную реальность, они нормализованы в каждодневном использовании и чаще всего не вызывают вопросов. Подобные дискурсы, будучи однажды установленными, контролируют и ограничивают варианты интерпретации реальности[16].

Способность или неспособность дискурсов успешно занимать доминирующее положение в общественном пространстве напрямую связаны с их способностью мобилизовать в своих целях властные ресурсы. В современном обществе доступ к СМИ (или контроль над какими-либо из них) является одним из важнейших ресурсов, определяющих успешность артикуляции дискурсов. Традиционные силовые ресурсы, такие как военная сила и вооружения также являются важными факторами, но существуют и влияют на осуществление дискурсов одновременно с факторами т.н. мягкой силы (soft power). Например, статус в экспертном (международном и т.д.) сообществе, придающий продуцируемым данным актором дискурсам дополнительное влияние. По большому счету, любой из способов, успешно используемый акторами с целью навязать аудитории  свой взгляд на реальность, рассматривается в качестве властного ресурса. Будь то контроль над СМИ, большинство в парламентах, принадлежность и/или влияние на академическое и/или экспертное сообщество.

Доминирующие дискурсы навязывают свою концептуализацию понятий нации, государства и т.д. через структуры значения. Под структурами (системами) значения понимается свойственный тому или иному дискурсу образ мира. Он проецируется на аудиторию путем навязывания феноменам тех или иных смыслов, значений, свойств, способов действия и т.д. Дж. Милликен, исследователь, систематизировавшая существующие на данный момент дискурсивные подходы к анализу политических феноменов, определяя понятие «структура значения», обращает внимание на их взаимосвязь со свойством дискурсов функционировать в качестве ресурсов, к которым люди обращаются с целью дифференцировать и идентифицировать вещи и феномены. Дискурсы придают вещам и феноменам «присущие по умолчанию» качества и неотъемлемые признаки и позволяют соотносить их с другими вещами и феноменами. Функционируя как своего рода ресурсы или библиотеки значений, дискурсы не существуют независимо от субъекта где-то в объективном мире, наоборот, они являются структурами, которые актуализируются в их регулярном использовании людьми в дискурсивно ранжированных языковых практиках или других способах означения. Подобная логика предполагает взгляд на дискурс как на «структуру значния-в-пользовании»[17]. Взгляд на структуры значения, не как на объективно данные и открытые для использования акторами и их аудиториями, а как на некие структуры, регулярно артикулируемые и воспроизводимые в процессе продуцирования и потребления дискурсов, характерен и для скандинавских исследователей.

 Дискурс – это своего рода процесс, который предполагает не только пользование уже существующими способами ранжирования феноменов социальной реальности, он также имеет способность транслировать интенции акторов, таким образом, делая возможным контроль над формированием способов придавать реальности значения. Процесс контроля над значением локализован скорее в «предписанной структуре значения, на которую говорящие должны опираться, чтобы быть понятыми, чем в говорящем субъекте»[18]. Использование уже существующих значений позволяет актору проецировать свои интенции, аудитория в свою очередь способна понимать (принимая или не принимая) значения, артикулируемые говорящим (пишущим) актором.

Более детально останавливаясь на варианте дискурс-анализа, предложенном Вевером отметим, что, по его мнению, дискурс способен систематически организовывать знание  и таким образом разграничивать то, что может быть сказано, а что -  не может. Соответственно, анализ дискурса в его трактовке сосредоточен на поиске правил, регулирующих возможность или невозможность произнесения тех или иных утверждений. Вслед за Фуко он настаивает на том, что дискурсы определяют то, какие высказывания могут существовать, а какие нет, однако, данные правила не могут быть наблюдаемы независимо от высказываний. Данный подход, таким образом, пытается найти структуры значений на том самом уровне, на котором они генерируются. В целом, в подходе к анализу внешней политики предложенном Вевером, важно также то, что предложенная им структура анализа дискурса в некоторой степени способна учитывать преемственность и изменение внутри системы дискурсов (существующей в рамках государства, содружества государств или мировой политической системы).  Он при этом признает, что в случае, если изменение происходит вне системы, то инкорпорировать в анализ преемственность и изменение в данном случае будет проблематично[19].

Специфика работы Вевера заключается в предмете ее анализа, а именно, анализ взаимоотношения национальных и европейской идентичностей и их отражение в процессе европейской интеграции. Имея в виду специфику предмета, он предлагает концептуализацию систем внешнеполитических значений в каждой из стран ЕС на трех уровнях: первый – основополагающие представления о государстве и нации; второй – представления государства/нации относительно Европы, и третий – конкретная политика для Европы. Данные уровни, однако, не являются строго разделенными между собой, концепции, существующие на первом функционируют на втором и третьем и т.д.

Вевер настаивает на важности последовательного следования текстам: верность данному уровню анализа, без попыток увидеть за текстом истинные мотивации говорящих и т.д., дает, по его мнению, возможность провести систематическую каталогизацию понятий, используемых для концептуализации государства и нации на первом уровне, и то, каким образом они функционируют на третьем. Интересно отметить, что, согласно Веверу, способность к более легкому изменению и переформулированию присуща концепциям второго и третьего уровня, в то время как концепции первого уровня, занятые оформлением представлений о государстве и нации, значительно сильнее укоренены в дискурсе.

Концепция Вевера также предполагает анализ диахронического и синхронического пласта. Для второго набор текстов, по его мнению, включает тексты, продуцируемые политиками, а также в более логически выдержанном виде, аналитиками и исследователями. Анализ первого, предполагает рассмотрение того, каким образом акторы пытались менять дискурсивные структуры, когда у них появлялась в этом необходимость, и каким образом на выбор политики дискурсивными практиками налагались ограничения. На наш взгляд, анализ изменений в дискурсивных структурах путем рассмотрения диахронического пласта, продуктивный способ включения этого сложно анализируемого элемента в рамки дискурс-анализа, является сильной стороной данного подхода.

Вевер не включает в рамки своей концепции вопрос об инструментальном использовании дискурсивных практик. Критика предлагаемого им подхода на основании невозможности оценить истинные мотивации авторов фактически несостоятельна, поскольку он настаивает на проведении анализа исключительно на уровне текстов, вынося мотивации авторов, их искренность и другие подобные факторы за рамки предложенной схемы анализа.

Среди авторов текстов, подвергаемых анализу, Вевер называет СМИ, политиков, академическое сообщество, однако, по его мнению, доминирующие структуры значения определяются в значительной степени ведущими политическими акторами. «Достаточным» для проведения значимого анализа становится тот объем текстов, который позволяет с некоторой уверенностью сказать, что на основе проведенного исследования дискурсивная структура, существующая на данный момент в конкретной стране, выглядит определенным образом. Если оппоненты укажут на текст или тексты, чья структура значений не отражена в концепции национального дискурса, ставшей результатом проведенного анализа, то анализ неадекватен.

Практические исследования внешней политики с применением скандинавского варианта дискурс-анализа сосредоточены на четко оговоренном исследователями периоде времени, часто анализу предшествует краткий исторический обзор внешнеполитического дискурса, характерного для предыдущего временного отрезка, сделанный на основе вторичных источников. Эта своего рода историческая справка дается с целью выявления дискурсивных структур, используемых для оформления изучаемых понятий в недавнем прошлом, для того, чтобы, во-первых, вычленить ранее существующие представления; во-вторых, заложить основу для отслеживания изменения и преемственности во внешнеполитическом дискурсе.

Дальнейший анализ посвящен конкретным текстам, обсуждающими формулирующим представления о концепциях, влияющих на внешнеполитическое поведение стран. Исследователи выделили ряд понятий, дискурсивное оформление которых теми или иными акторами играет особенно важную роль во внешнеполитическом поведении государств. Фактически все вышеперечисленные работы заняты анализом того, как именно в конкретных странах дискурсивно представлены государство, нация и (единая) Европа. Соответственно, в прогностическом смысле важно выяснить, какие именно внешнеполитические стратегии могут быть следствиями тех или иных представлений о государстве и нации. Фокусом большинства исследований является одно из направлений внешней политики исследуемых государств, а именно отношение к Европейской интеграции. Ларсен, помимо вопросов, связанных с единой Европой, анализирует представления об общеевропейской безопасности и природе международных отношений.

Оба исследователя отмечают, что материал, используемый для проведения анализа дискурса, не отличается радикально от того материала, который используется в более традиционном анализе. Разница, согласно Ларсену, заключается в том, что традиционный анализ фокусируется на относительно узком спектре текстов, например, парламентских дебатах, программах партий, речах министров, тогда как дискурс-анализ не ограничен в выборе материалов, и может использовать передовицы газет, академические тексты, записки исследовательских центров или художественные тексты.  В основном, однако, и в практической части книги и статей Ларсена, и в исследованиях, ставших частью книги под редакцией Вевера, исследуются политические тексты. Вероятно, что оба исследователя обращают внимание на широту спектра открытых для дискурс-анализа, с целью подчеркнуть потенциальную возможность, которая закрыта для исследователей, использующих традиционные методологии, хотя сами и не прибегают к рассмотрению неполитических текстов.

Отбор текстов, является важным элементом анализа дискурса. Среди анализируемых текстов, как письменные (в т.ч. программы партий, внешнеполитические доктрины), так и устные (например, стенограммы дебатов в парламенте, речей политиков). В текстах представлены разнообразные системы значений, являющиеся частью публичного пространства. Обзор вышеперечисленных работ показывает, что, как правило, анализируются тексты, авторство которых принадлежит акторам (индивидуальным и коллективным), наделенными властью и/или представленными в публичном пространстве. Целью, является выделение тех значений, которые характерны для изучаемого концепта в конкретный отрезок времени. Именно они, по мнению скандинавских исследователей, и определяют внешнеполитический курс и, со значительной степенью вероятности, будут влиять на него в течение какого-то времени в будущем[20].

Далее, на основе отобранных текстов производится своего рода каталогизация терминов и аргументации, связанных  с несколькими ключевыми понятиями, оказывающими ключевое влияние на внешнеполитическое поведение изучаемых государств, а именно, концепции взаимоотношения государства/нации, природы международных отношений, а также образ Европы и место конкретной страны в ней.

В целом, исследование, проводимое в соответствии с принципами, выдвинутыми вышеназванными исследователями, предполагает несколько этапов. Прежде всего, это подбор текстов для анализа. Как правило, рассматриваются тексты, представляющие доминирующий дискурс, коллективными или индивидуальными авторами которых являются представители официальных кругов государства, чья политика анализируется. Затем определяется набор основополагающих понятий, концептуализация которых критична для формирования текущей политики и тактик по ее конкретным направлениям, в исследования легших в основу данного диссертационного исследования это концепции нации и государства, безопасности и единой Европы. Далее проводится анализ текстуального материала, выборка присутствующих  текстах концептуализаций основополагающих понятий и взаимосвязанных с ними вариантов внешнеполитического поведения.

Оценивая аналитический потенциал варианта дискурс-анализа, предложенного скандинавскими исследователями, отметим, что существуют два очевидных взаимосвязанных ограничения: во-первых, работая с уровнем текста, он не может включить в себя изменения, происходящие вне системы дискурсов, а во-вторых, проблематичным представляется включение изменения в рамки подобного анализа. Хотя вопрос включения не-дискурсивных феноменов является принципиально не решаемым в рамках данного варианта анализа, в силу фундаментальных установок французского пост-структурализма, важно отметить, что только регулярный и объемный опыт осуществления анализа внешней политики с применением этого варианта дискурс-анализа позволит оценить релевантность вне-дискурсивных феноменов для объяснительного и прогностического функционирования данной методологии. Не исключено, что дискурс в какой-то степени, возможно высокой, имеет способность реагировать на вне-дискурсивные аспекты реальности. Что касается изменений, происходящих с дискурсом, то вероятно диахронический анализ дискурса в состоянии зарегистрировать дискурсивные изменения и отразить их в анализе.

Также необходимо отдельно отметить, что концепция о высокой инертности глубинных дискурсивных структур, определяющих политические приоритеты и ориентиры, делает возможным прогнозирование не только краткосрочное, но и средне-долгосрочное. В частности содержание текущих заявлений и дискуссий по разнообразным вопросам не может не основываться на глубинных, сформулированных в ходе исторического процесса, представлениях о природе данной страны, сущности взаимоотношений между обществом и государством, ее культурных основах; попытка игнорировать данные дискурсивные структуры для говорящего сложна сама по себе в силу необходимости отталкиваться от приемлемых дискурсивных концептуализаций используемых понятий, а также сопряжена с высоким риском быть непонятным аудиторией, которая также воспринимает высказывания, отталкиваясь от привычных легитимизированных многократным не-проблемным использованием структур значения. Таким образом, средне- и долгосрочное прогнозирование на основании структур, обнаруженных в текущем дискурсе, в публичных текстах, представляется продуктивным.

И наконец, работа с публичными текстами позволяет анализировать политические системы разного типа и разной степени открытости, поскольку и в демократических, и в авторитарных и тоталитарных государствах публичное пространство наполнено различного рода текстами, принадлежащими как к официальному, так и к маргинальному дискурсу. Упомянутый выше тезис о нерелевантности намерений и искренности акторов, продуцирующих тексты, делает потенциально продуктивным анализ любых текстов, принадлежащих публичному пространству.

Литература

1.                  Боришполец К. П. Методы политических исследований : учеб. пособие / Боришполец К. П. – М.: Аспект Пресс, 2005. – С. 51-66

2.                  Allison G., Zelikow P. Essence of a Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis / G. Allison, P. Zelikow. -  New York: Harper Collins, 1997. – 338 p.

3.                  Beaugrande R. de. The Story of Discourse Analysis / R. de Beaugrande // Discourse as structure and process / Dijk T. A. van [ed]. – London: Sage, 1997. – P. 180-219

4.                  International/Intertextual Relations: Postmodern Readings of World Politics./ Увы Der Derian J., Shapiro M.J. Lexington: Lexington Books, 1989. – 353 p.

5.                  European Integration and National Identity: the Challenge of the Nordic States / L. Hansen, O. Waever [eds]. –London: Routledge, 2002. – 232 p.

6.                  Larsen H. Concepts of Security in the European Union After the Cold War / H. Larsen  // Australian Journal of International Affairs. – 2000. – Vol. 54, № 3. - P. 337-355

7.                  Larsen H. Foreign policy and discourse analysis: France, Britain, and Europe / H. Larsen. – London: Routledge, 1997. – 243 p.

8.                  Milliken, J. The Study of Discourse in International Relations: A Critique of Research and Methods / J. Milliken // European Journal of International Relations. – 1999. – Vol. 5, № 2. – P. 225-254

9.                  Rosenau J.N. Along the domestic-foreign frontier: exploring governance in a turbulent world / J.N. Rosenau. – Cambridge: Cambridge University Press, 1997. – 467 p.

10.              Weaver, O. Discourse Analysis as Foreign Policy Theory: the Case of Germany and Europe / O. Waever // Working paper: Center for German and European Studies, University of California at Berkley. – Berkley: University of California Press, 1996. – 28 p.

Поступила в редакцию 06.06.2008 г.