Соперничество и куначество как формы проявления неуставных отношений войск Отдельного Кавказского корпуса

Савельев Александр Евгеньевич,

кандидат исторических наук, г. Краснодар.

Несмотря на то, что Отдельный Кавказский корпус официально был частью регулярной Российской Императорской армии, многие аспекты его бытия очень сильно отличались от норм устава. Это касалось не только тактики использования войск в условиях горной войны партизанского типа, аналогов которой в европейской практике того времени вообще не было, и вынужденного приспособления солдат к местным условиям, но и такой специфической сферы, как «неуставные» взаимоотношения полков. В условиях изоляции от основной части российской армии, кавказские подразделения приобретали особое самосознание, одним из центральных элементов которого была корпоративность. Попадая в абсолютно новую и чуждую ему обстановку, причем, крайне враждебную и опасную, рекрут видел в своих товарищах новую семью, которая могла бы позаботиться о нем и дать хоть какую-то гарантию безопасности. С другой стороны, кавказские войска, постоянно участвуя в схватках с горцами, имели, в отличие от других российских подразделений середины XIX в., реальную боевую славу, а потому вполне обоснованно считали себя «элитой» армии.

Неудивительно, что для Отдельного Кавказского корпуса было типичным противопоставление полков, считавших себя «истинно» кавказскими (Апшеронский, Куринский, Кабардинский, Навагинский пехотные и Нижегородский драгунский) тем частям, которые именовались на Кавказе, причем с изрядной долей презрения, «российскими», то есть попавшими в регион лишь на небольшой период. Для стороннего наблюдателя такое положение дел было поистине диким, ведь все подразделения относились к одной Российской Императорской армии, тем не менее, оно фактически имело статус традиции, причем далеко не лучшей, так как «кавказские» полки обычно не считали себя обязанными приходить на выручку «российским» полкам, если те попадали в тяжелое положение[1].

Одной из характерных черт войск Отдельного Кавказского корпуса стала специфическая конкуренция полков. Для их чинов стало делом чести демонстрировать более высокий уровень храбрости и доблести по сравнению с военнослужащими тех частей, которые считались «конкурентами» данного полка. Если, скажем, в одном из боев отличились апшеронцы, то в следующем куринцы, навагинцы и кабардинцы делали все, лишь бы не «осрамиться» на этот раз. Солдаты Тифлисского полка были готовы, не задумываясь, идти в самое горячее место битвы, только бы о них говорили столь же уважительно, как о чинах Кабардинского и Куринского полков[2]. Подчас такая демонстрация храбрости считалась более важным делом, чем достижение реальной победы в бою. Это могло толкнуть солдат на отчаянные и рискованные поступки, но имеющие сомнительную ценность для конкретного сражения. Кроме того, иногда практиковались целые походы только для того, чтобы показать собственную удаль и «молодечество». Таким был, к примеру, рейд в Аргунское ущелье 1852 г., когда небольшой отряд проник в эту практически неприступную природную крепость и благополучно вернулся обратно. Реальных успехов этот поход не принес, но о нем говорил потом весь корпус.

Иногда отношения между полками доходили до откровенной вражды. Вот что пишет по этому поводу граф К. К. Беккендорф:

«… Между тем, между куринцами и апшеронцами издавна существовала вражда.

Одни из них получают большее, другие – меньшее содержание, одни дерутся все время с лезгинами, другие – с чеченцами, одни все время ведут войну в горах, другие – в лесах, одни, наконец, носят красный околыш и белую портупею, другие – темно-зеленый околыш и черную портупею; как же им при таких условиях не ненавидеть друг друга?!

Однажды, в одном селении, в базарный день, возникла ссора между чеченцами и апшеронцами; куринцы не преминули принять в ней участие. Но кому пришли они на помощь? Конечно, - не апшеронцам!

«Как нам не защищать чеченцев, - говорили куринские солдаты, - они наши братья, вот уже 20 лет как мы с ними деремся!..»[3]

А. М. Дондуков-Корсаков привел еще один пример отражения подобной вражды в отношениях между кавказскими полками:

«Помнится, поручик Эссен Куринского полка, в этом чине несколько раз разжалованный (он был поручиком в 1814 году в Париже); в описываемое время он командовал ротой и просил, стоя на позиции в Мичикале в 1845 году у командовавшего батальоном полковника флигель-адъютанта графа Беккендорфа (прибывшего из Петербурга), поставить засаду к роднику в овраге, пользуясь весьма туманной ночью. Когда граф спросил, с какой целью, то Эссен ответил, что к этому роднику ходят апшеронцы, стоявшие лагерем в одном отряде, и что в прошлом году они украли и съели быка его роты, и что за это их следует проучить несколькими пулями. Можно себе представить удивление Беккендорфа. Таковы были нравы, таковы понятия этого времени»[4].

 Но, если солдатам одного полка надо было выручить своих «соперников» из другого от серьезной беды, то они делали это, не задумываясь. Правда, «ревность» здесь играла не меньшую роль, чем собственно готовность к взаимовыручке: спасители получали превосходный повод к насмешкам над спасенными, те же жаждали вернуть долг и, в свою очередь, иметь возможность ответить такими же шутками[5]. А. М. Дондуков-Корсаков писал по этому поводу: «… Соревнование между полками было огромное, даже между частями одного и того же полка, доходившее иногда до неприязненных отношений. Часто слышны были попреки одной части другой в том, что тогда-то 10, 15 лет назад не поддержали вовремя товарищей. Все эти предания, традиции боевых подвигов как частей, так и отдельных личностей, передавались солдатам от старых служивых»[6]. В некоторых полках существовал приказ командира, запрещающий вдовам солдат искать себе новых мужей вне пределов чинов и рекрутов данной части. Точно также нижним чинам запрещалось жениться на солдатских дочерях и вдовах из других полков, а также на казачках[7].

Но одновременно для кавказских полков были характерны особое гостеприимство и перенятая у горцев традиция куначества. На радушный прием в штаб-квартирах могли рассчитывать не только отдельные проезжающие офицеры, но и целые части[8]. Что касается куначества, то, в отличие от горцев, где отношения побратимства затрагивали только отдельных людей, в Кавказском корпусе куначество имело корпоративный характер, то есть побратимами друг друга выступали роты и целые полки[9]. А. М. Дондуков-Корсаков писал в своих мемуарах: «Самые же части, роты одного полка, вели дружбу (куначество) с другим полком, и ежели часть кунаков проходила через расположение другого полка, то обыкновенно каждая рота или эскадрон угощали соответственную им часть: вытапливали бани, кормили за свой счет артельных лошадей, иногда даже снабжали кунаков капустой, салом, луком для предстоящего похода. Эта отличительная черта обычаев кавказских войск того времени долго еще сохранялась. Так, например, нижегородские драгуны имели кунаками кабардинцев, апшеронцев, эриванцев, ширванцев, а впоследствии и самурцев. Это куначество имело основанием поддержку и услуги, оказываемые этими полками драгунам в известных делах и битвах. Такое боевое братство существовало и в других полках и поддерживалось не только между нижними чинами, но и между офицерами этих полков, отношения эти составляли одну из самых дорогих и теплых связей прежних кавказцев»[10].

Таким образом, постоянное участие войск Отдельного Кавказского корпуса в боевых действиях и их тяжелая повседневная жизнь в суровом климате выработали у них специфические отношения между подразделениями, основанные, с одной стороны, на корпоративности и готовности к взаимовыручке, а с другой, на постоянном соперничестве в погоне за большей военной славой.

Литература

1.                  Беккендорф К. К. Воспоминания. 1845. // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX в., СПб., Издательство журнала «Звезда». 2000.

2.                  Беккендорф К. К. Воспоминания графа К. К. Беккендорфа о кавказской летней экспедиции 1845 г. // Русская старина. 1911. Т. 144.

3.                  Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-е гг. XIX в. Сборник документов. Махачкала. 1959.

4.                  Дондуков-Корсаков А. М. Мои воспоминания. 1840-1844. // Старина и новизна. Выпуск 6. СПб., 1903.

5.                  Дондуков-Корсаков А. М. Мои воспоминания. 1845-1846. // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX в., СПб., Издательство журнала «Звезда». 2000.

6.                  И. П. Из боевых воспоминаний. // Кавказский сборник. Т. 4.

7.                  Ракович Д. В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846 г. Тифлис, 1900.

Поступила в редакцию 08.04.2009 г.