Специфика групп интересов, партий и субъектов политики

Мысягин Андрей Михайлович,

аспирант Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского.

Рабочий язык политической науки, при ближайшем рассмотрении, оказывается, как правило, неточным. Например, под «политической партией» обычно понимают некую ассоциацию, члены которой разделяют основные принципы, или своего рода философию, обретения официальной политической власти посредством выдвижения кандидатов на выборах. Если считать, от противного, что группы интересов добиваются своих целей, стремясь скорее воздействовать на правительство, чем выдвигая своих кандидатов на выборах и принимая на себя ответственность за деятельность правительства.

Признание какой-то организации партией предполагает у нее определенную широту политических воззрений по более или менее полному кругу проблем, а также стремление получить право формировать правительство. Однако мелкие партии без реальных шансов прийти к власти могут трактоваться как заинтересованные группы, которые следуют некой публичной стратегии и имеют мало общего с политическими партиями, располагающими правительственным потенциалом.

Исследователи политических партий развитых демократий практически не прибегают к широкому определению, которое бы включало бы все организации, участвующие в электоральном процессе. Они, как правило, сосредотачиваются не вообще на партиях, а только на тех из них, которые добиваются успеха на выборах. В России это не более 6 наиболее заметных партий (плюс еще более ста организаций с партийными вывесками).

Другие ученые не видят существенной разницы между группой интересов и политических партий. Так П. Шаран, разводя широкую и узкую трактовки понятия «группа интересов», формулирует: в широком смысле – это группа людей, «объединенных особыми связями взаимной заинтересованности или выгоды и в определенной мере осознающих это»[1].

Позиция же участников коллективной монографии «Группы интересов и российское государство»[2] иная: партии и группы интересов – суть различные феномены. Авторы детализируют различия этих феноменов: партии (сколь бы малочисленны они ни были) претендуют на выражение интересов всего общества и предполагают тот или иной вариант стратегии общественно-политического развития, тогда как группы интересов преследуют партикулярные интересы. Другое характерное отличие связано с тем обстоятельством, что партии видят свою главную цель в завоевание власти, в то время как организованные интересы ни формально, ни фактически не претендуют на приобретение властных полномочий.

Ричард Роуз настаивает на том, чтобы эти обозначения четко различались[3]. Группы давления не участвуют в выборах, хотя в принципе и это верно, можно привести примеры, когда участие той или иной организации в выборах правильнее рассматривать в качестве тактики группового давления. Роуз полагает, что в отличие от заинтересованных групп партии имеют дело с конфликтующими требованиями, которые они должны как-то примерить, но в многопартийных системах это часто приводит к расколам: примирение и согласование разнонаправленных требований не всегда возможно. Запутанность политической ситуации в России в середине 90-х частично подрывает аргументацию Роуза. Например, организации, подобные партиям демократической ориентации – вопреки их названиям, - скорее являют собой группы интересов, а не политические партии в западном смысле. Более того, заинтересованные группы тоже могут испытывать трудности, пытаясь согласовать противоречащие друг другу требования. Так среди членов ассоциации могут быть разные точки зрения на принятие тех или иных политических решений. Хотя на практике проведение четкой границы между заинтересованной группой и партией не имеет такого уж значения в случае Британии или США, где круг основных партий хорошо очерчен, это существенно важнее, по общему признанию. Для других (часто менее политически зрелых) стран, особенно если для них характерна нестабильность. В России в 1993 г. буквально сотни образований претендовали на то, чтобы считаться политическими партиями. Подобные партии имеют шансы приобрести значение, если они становятся частью правящей коалиции. Такие организации, как Гражданский союз, намного труднее отграничить от заинтересованных групп, чем крупные партии в англо-американских двухпартийных системах.

Зудин пишет, что если бы в посткоммунистической России существовала жизнеспособная партийная система, промышленность и бизнес могли бы преследовать свои интересы, поддерживая те или иные политические партии, но поскольку такие практически отсутствуют, они создают свои собственные политические организации. К их числу, например, принадлежит Ассоциация приватизированных предприятий, которая по своим функциям ближе к политической партии, чем к ассоциации. Такие образования по своей природе неоднозначны, двусмысленны и ближе всего подходят к тому, что часто называют «партиями интересов»[4].

Обзор точек зрения подтверждает, что действительно существует проблема разграничения партий и групп, но сложность этой проблемы столь высока, что ее невозможно решить на пути дихотомизации. Имеются случаи, когда организации нельзя отнести ни к одной из двух категорий. Хотя граница между партией и группой важна, тем не менее для исследований заинтересованных групп это не является центральной проблемой. На самом деле есть области большей неопределенности – скажем, при проведении границы между группами интересов (давления) и политически активными фирмами или государственными ведомствами.

Когда решается какая-то проблема, множество организаций стремятся повлиять на конечный результат. Несмотря на оговорки некоторых политологов, в 90-е годы доминирует широкий функциональный подход, гласящий, что если группа включена в политический процесс, то перед нами группа давления. Как полагает У. Грант, А.Г. Джордан и Дж. Ричардсон правы принимая широкое определение группы интересов, которое включает в качестве таковых компании и корпорации. Некоторые политологи считают, что функциональное определение доводит проблему до абсурда, так как смазывает всякое различие между теми, кто ответственен за отправление государственной власти, и теми, кто стремится оказать влияние на государственную политику, но при этом не занимает официальных постов. Но в этом как раз и состоит пафос тех, кто придерживается функционального объяснения, согласно которому проведение формальной границы ошибочно, поскольку одни фракции администрации ведут своего рода групповою борьбу с другими ее фракциями. Зачастую внешние по отношению к бюрократии группы придерживаются целей и средств своих патронов, занимающих посты в государственной службе.

На самом деле причины путаницы не в утверждении, что почти любого вида организация стремится оказывать влияние, а в отождествлении любой организации, проводящей политику давления, с группой давления. Здесь могла бы помочь разработка терминологии, призванной разграничить типы субъектов давления. И это при том, что может наблюдаться значительное функциональное сходство между различными типами образований, влияющих на политику.

В рамках системы политического давления, присущей либеральной демократии, все субъекты давления имеют свои интересы. Однако можно провести различие между субъектами политики и более узкой категорией групп давления (интересов). Этот новый термин – субъект политики – нужен для того, чтобы показать: некорректно все структуры, стремящиеся влиять на политику, относить к группам давления. Попытки влиять на государственную политику еще не делают всех тех, кто этим занимается, «группами давления».

Правильнее употреблять термин «субъект давления» для обозначения более широкого явления, термины же «группа давления» и «заинтересованная группа» – зарезервировать за обладающими членством, политически ориентированными образованьями, а понятие субъект политики – за такими организациями, как компания, участвующая в политическом процессе. Перегудов обратил внимание на формирование в России в 90-е годы заинтересованных групп бизнеса[5]. Эта констатация – необходимый первый этап описания и анализа.

Следует рассматривать отдельно деятельность профессиональной ассоциации и компании, входящей в эту ассоциацию. В некоторых случаях, в связи с масштабом и важностью деятельности компании (например «ГАЗПРОМ»), можно воспользоваться обозначение «субъект политики»[6].

С точки зрения перспективы политических исследований важно изучать фирмы и под углом зрения интересов, в которые они объединяются, и как самостоятельных акторов, действующих на свой страх и риск. Многие исследования заинтересованных групп ставят перед собой в качестве главной цели изучение феномена коллективного действия. В фокусе таких исследований окажутся не те организации, которые участвуют в политике на свой страх и риск, а те кто действует через промышленную ассоциацию.

Итак, мы пришли к выводу, что существует отличие групп интересов (давления) от партий по следующим критериям: группы интересов, в отличие от партий, не стремятся к обретению властных полномочий; преследуют личные интересы, не предлагая иного варианта стратегии общественно-политического развития. Также существуют серьезные различия в методах: политические партии реализуют свои политические амбиции опосредованно, используя институт выборов, группы интересов мобилизуют свои ресурсы для непосредственного воздействия на государственную власть и ее представителей. Также абсолютное большинство групп интересов, в отличие от партий, не являются политическими организациями.

Что касается соотношения группы интересов (давления) и субъекта политики, то необходимо выделить, что не все субъекты политики являются группами давления, и наоборот. Субъектом политики может считаться та группа интересов, которая сможет активно реализовывать свои интересы. Если рассматривать наиболее активные группы интересов, которые являются субъектами политики, то можно считать такие группы интересов полноправным участником политической коммуникации. Суть которой заключается в передаче и обмене сообщениями, за счет которых политические субъекты сигнализируют о своем существовании различным контрагентам и устанавливают с ними необходимые контакты и связи, позволяющие им играть различные политические роли.

В свою очередь целенаправленные контакты между людьми, обменивающимися и потребляющими разнообразные сведения, знания и сообщения, соединяют разные уровни политической системы, дают возможность институтам власти выполнять свои специфические функции по управлению государством и обществом.

Литература

1.                  Афанасьев, М. Правящая элита России: образ деятельности /М. Афанасьев //МЭиМО. 1996. №4. С.33-38.

2.                  Голикова, Л. Ходоки на гонораре /Л. Голикова, Т. Гришина//Коммерсант Деньги. 2002.№36. с.35-37.

3.                  Змеющенко, В. Бюрократическая прогрессия /В. Змеющенко, В. Рудаков //Профиль. 2002. 1 апреля. С.12-13.

4.                  Зудин, А. Россия: бизнес и политика (стратегии взаимодействия бизнеса и государства) /А. Зудин //МЭиМО. 1996. №4. С.20-28

5.                  Крыштановская, О.В. Трансформация бизнес-элиты России: 1998-2002 [Электронный ресурс]. URL: http://2001.isras.ru/SocIs/SocIsArticles/2002_08/Kryshtanovskaya.doc (дата обращения 17.04.2009).

6.                  Морозов, С. Лоббирование как явление в политическом процессе [Электронный ресурс]. URL: www.dialogvn.ru/uk\2002/n2002_3htm (дата обращения 17.04.2009).

7.                  Паскаль, Т. Захват или Обмен: лоббирование в России [Электронный ресурс]. URL: http://www.stratagema.org/lobbizm.php?nws=11071606042107552939 (дата обращения 20.05.2009).

8.                  Перегудов, С. Корпоративный капитал и институты власти: кто в доме хозяин?/ С. Перегудов //Полис. - 2002. - №5. – с. 35-39.

9.                  Перегудов, С. Лоббизм в политической системе России/ С. Перегудов, И. Семененко //МЭиМО. - 1996. - №9. – с.19-23.

10.              Перегудов, С. Российские группы интересов – особый случай или подтверждение правила?/ С. Перегудов //МЭиМО. – 1997. - .№1. –с. 20-25.

11.              Перегудов, С.П. Организованные интересы и российское государство: смена парадигм/ С.П. Перегудов //Полис. - 1994. - №5. – с.31-35.

12.              Пивоваров, Ю.С. О некоторых исторических особенностях русской политии /Ю.С. Пивоваров // Политическая наука в современной России: время поиска и контуры эволюции. М., 2004.

13.              Пшизова, С.Н. Финансирование политического рынка: теоретические аспекты практических проблем/ С.Н. Пшизова //Полис. - 2002. - №2. – с.13-17.

14.              Ткачук, Т. Лоббизм по протоколу / Т. Ткачук //Секрет фирмы. - 2004. - №16. – 34-38.

Поступила в редакцию 21.06.2009 г.