«Где-то между преступностью и
перманентной революцией» или уголовное право и экстремизм
Ростокинский
Александр Владимирович,
доцент кафедры уголовно-правовых
дисциплин юридического
факультета Московского городского педагогического университета.
Прошедшие выборы ознаменовались
очередной победой партии высшей государственной бюрократии, которая в России
сама себя позиционирует как «партия власти». Кандидаты от победившей партии,
набравшей, где 16, а где и все 24 % голосов от списочного состава избирателей, празднуют
победу. Не беда, что большинство из «партийного актива» уже успело побывать
членами, как минимум, 2 — 3 других партий, тоже позиционировавших себя как
«партии власти». Кто об этом сейчас помнит?
Недовольные ругаются на
виртуальных форумах, жалуются г-же Х. Клинтон и грозятся устроить очередной
флеш-моб перед общественными зданиями. Вооруженные рекламными технологиями
политики и масс-медиа сыплют «через запятую» определения: «участники протестных
акций», «экстремисты», «террористы», относительно успешно формируя установку на
позитивное восприятие возможных репрессивных мер в отношении «несогласных».
Никому же и в голову не придет осуждать репрессии против террористов и
«банд-подполья», вот вам – последствия взрыва в Пакистане, вот — в Ираке, вот —
закопченные стены президентского дворца в Кишинёве. Вероятно, дворец тоже
подожгли «экстремисты — террористы», собравшиеся на митинг протеста[1].
Только вот никак не удается
продемонстрировать общественности и осудить хотя бы одного «террориста-
экстремиста», участвовавшего в акции протеста против итогов голосования[2].
Террористы в голосованиях не участвуют. С экстремистами — тоже больной вопрос —
большинство выявленных нарушителей избирательного законодательства, как и известных
заговоров с целью захвата власти совершали свои акции вовсе не по мотивами
вражды и ненависти, как их описывает законодатель в п. «е» ч.1 ст.63 УК, а
из-за денег. Предвижу достаточно логичное возражение: но участники
сепаратистских группировок, различных незаконных вооруженных формирований и
этнических ОПГ совершили свои злодеяния по мотивам вражды и ненависти.
Совершить-то, они совершили, но попробуем разобраться, что именно и в какой
последовательности:
Во-первых, уголовно наказуемы
любые преступления, а не только те, в которых просматривается нехороший мотив
«вражды и ненависти», как бы не было удобно некоторым представителям
правоохранительной системы заниматься исключительно экстремистски «мотивированными»
преступниками, создавая этой избирательностью отличные условия для размножения
и профессионализации всех прочих.
Во-вторых, выявление нехороших
мотивов в деятельности организованных преступников — занятие достаточно
бесперспективное, сопоставимое по своей эффективности с черпанием воды решетом,
когда льёт из всех пробоин. Одним участникам группы Рено-Скачевского хотелось
«острых ощущений», другим «не понравился прохожий» не-славянской внешности,
«третьим» захотелось помочь первым и вторым, четвертым — очень хотелось «в
бригаду», даже ценой участия в групповых избиениях. И где же у агрессивных
недорослей «направленность на возбуждение ненависти либо вражды…, совершенное
публично или с использованием средств массовой информации»? Вероятно, в
использовании записей с мобильных телефонов и Интернета, а также в сделанных
при этом комментариях собственных действий.
Но, в таком случае, точно такие же
записи, сделанные, например, разбойниками или автоугонщиками, тоже станут
«возбуждением и унижением» (потерпевших как социальной группы — Авт.) если
будут выложены в Интернете с соответствующими «комментами». Проще говоря, пока
били с нецензурной бранью, было умышленное причинение вреда здоровью
(хулиганства-то безоружного у нас больше нет – Авт.), а как только заорали «Бей
ч…!» или «Акбар!» — сразу стало проявлением экстремизма. Вот и вся субъективная
сторона, плавно перетекающая в объективное вменение…
В-третьих, в какой момент
действия виновного требуют уголовно-правовой квалификации при «возбуждении и
унижении»: непосредственно в момент публичного совершения, в момент, когда
благодарная аудитория объединится для нападения на граждан и организации, либо
объединится в незаконное вооруженное формирование для защиты «родной земли» от
злых соседей, или всё же, когда будет совершено нападение, убийство, взрыв
поджог и т.п. Думается — чем раньше, тем лучше. А если у бандитов,
поджигателей, террористов будут установлены дополнительные цели возбуждения и
унижения тех групп, общин, классов, к которым принадлежат потерпевшие, то надо
вести речь об идеальной совокупности преступлений, а не о коллизиях ст. ст.
205-2 и 280, 206 и 282-1 УК РФ и т.п.
Какие же отношения связывают
экстремиста, совершающего публичные призывы (ст.280) и иные действия,
направленные (т.е. имеющие цель! — Авт.) на возбуждение и унижение (ст. 282),
или создающего с такими целями организацию (ст. 282-1, 282-2УК РФ), и
исполнителя преступления, совершаемого по мотивам вражды и ненависти? Очевидно
— это организационные отношения организатора и организуемого преступников, т.е.
отношения организованной преступной деятельности, как вариант, подстрекательства
к совершению преступления, и никакие другие. Субъективные мотивы участников
таких связей могут быть какие угодно…
В-четвертых, в нашей стране в
последнее время основной прирост преступлений экстремисткой направленности
«дают» вовсе не агитаторы и подстрекатели, не пропагандисты преступного образа
жизни и насилия, а лица, совершившие по «экстремистским мотивам» акты
бандитизма и связанные с ними особо тяжкие преступления против личности. А по
действующему законодательству такие мотивы могут иметь место при совершении
любого умышленного преступления. Тем самым закладывается фундамент для
очередной «кампании борьбы с…», когда вся мощь правоохранительной системы
обрушивалась на какую-то часть преступности. А общество получало стабильный
рост иных преступлений и массу т.н. «первоходов», соответствующим образом
подготовленный материал для новых преступных формирований. Плоды этих «походов»
прошлого пожинаются и поныне.
Стоит напомнить, что собственно
за одну публичную агитацию и пропаганду с целью провокации национальных,
религиозных, социальных и т.п. конфликтов (ст. 280 УК РФ) в 2004 — 2008 гг.
были осуждены единицы. При этом, согласно известным автору судебным решениям,
НИКТО из них не был осужден за участие в протестных акциях. Те же, кто участвовал,
например гр-не Алиев А.М., Рамазанов С.Ч. и т.п. участники «шур», «конгрессов»
и «джамаатов» — были осуждены за совершенно иные преступления[3].
Сейчас в г. Нальчике продолжается суд над участниками нападения на город в
октябре 2005 года. Но и на том процессе фигурируют обвинения в терроризме, а
вовсе не в пресловутом «возбуждении ненависти, либо вражды, а также унижении
достоинства…» (см. ч. 1 ст. 282 УК РФ).
В-пятых, если действия указанных
лиц, направленные, очевидно, на неправомерный захват и удержание власти,
квалифицируются по совершенно иным статьям УК РФ об организованной преступной
деятельности, то и определение данных лиц, как экстремистов, является ни чем
иным, как дезинформацией. Тот факт, что для достижения своих преступных целей
лидеры ОПГ активно используют провокаторов и экзальтированную молодежь,
впрочем, как и руководителей подконтрольных предприятий, депутатов всех
уровней, журналистов, террористов или сутенеров, вовсе не свидетельствует о
том, что все участники данной деятельности моментально становятся экстремистами[4].
Просто организаторы получают возможность придать своим неблаговидным действиям
подобие легитимности или некоей идейности. Об этом вполне определенно было
сказано на встрече Президента РФ Д.А. Медведева с представителями исламского
духовенства. Экстремизм не бывает ни левым, ни правым, ни исламским, ни
буддистским, ни чеченским, ни славянским, а бывает только уголовным[5].
Остается лишь определить
соотношение экстремисткой провокации и политической деятельности, т.е. обычной
борьбы за власть и соответствующие ресурсы. Если мы определим провокатора как
подстрекателя, надо будет разграничить подстрекательство и агитацию, например,
в целях участия в массовом митинге, шествии, пикетировании. Если мы определим
провокатора как того, кто нарушает права граждан на мирную агитацию участие в
массовом шествии и пикетировании, то нужно будет разграничить провокацию в виде
акции устрашения и заботу об удобстве и спокойствии для всех других членов
общества. Если мы определим провокатора как лжеца, использующего специфические
технологии для привлечения голосов и их подсчета, то придется наказать тех, кто
пытается контролировать СМИ и использовать пресловутый «административный
ресурс» на выборах, а близость к власти — в конкурентной борьбе.
Для всего этого необходима не
только политическая воля законодательного корпуса, здесь у нас относительный
порядок, некоторый уровень взаимного доверия между представителями власти и
основной массой граждан. Иначе не определить, где заканчивается реклама и
начинается зомбирование, где заканчивается массовка и начинается флеш-моб, где
заканчиваются предвыборные обещания и начинается банальное мошенничество.
Конечно, характеристики политической деятельности в современной России в
категориях уголовного права выглядят не вполне корректно. «Если мятеж достигает
удачи, то называют его иначе». Автор и сам не раз критиковал
коллег-криминологов за увлечение подобными приёмами[6].
В данном случае речь идет о
недопустимости нарушения прав граждан под лозунгом борьбы с преступностью
(экстремизмом), отметим, прав, достаточно ясно и недвусмысленно (в отличие от
характеристик самого экстремизма), закрепленных действующим законодательством и
международными договорами Российской Федерации. Автор выступал и выступает за
совершенствование законодательных конструкций названных выше норм УК РФ не из
любви к нормотворчеству[7],
а для того, чтобы никто не использовал данный закон в качестве пугала,
страшного для законопослушных граждан и равно бесполезного для элитарной
преступности.
Сегодня власти можно все, потому
что у нее не было и нет оппозиции, вызывающей всеобщее уважение. А абсолютная
власть пятидесяти или даже ста пятидесяти тысяч членов «партии власти» ничем не
лучше, абсолютной власти престарелого политбюро или одного наследственного
«помазанника». Поэтому любая радикальная оппозиция у нас, как и сто лет назад,
поднимает лозунг «Долой (Ф.И.О. действующего руководителя)…». Наиболее разочарованные
да агрессивные могут для него и бомбу смастерить в домашних условиях. Так было
с Махачом (Ясином) Расуловым, Абузагиром Мантаевым, Саидом Бурятским (Александром
Тихомировым), Абдулла Саадуллаев (Дауд, абу Яхья), Камал Устарханов — чемпион
России по вольной борьбе и др., которые молились-молились, а потом, что
называется, «ушли в лес»[8].
Тогда правоохранительным органам
становится совсем не до защиты простого человека от произвола хулиганов, а его
имущества — от монополистов и коррумпированных чиновников. А куда идет
беззащитный гражданин? В секту или в банду, наконец, «в партию нового типа»,
где предлагают примитивные и агрессивные матрицы и решения: «всё взять и
поделить», «инородцев-вон», «кто не с нами, тот…», «взорви пост — будешь в
раю», «съешь… и узришь…» и т.п.
«Есть определённый круг молодых
интеллектуалов в республиках Северного Кавказа..., — пишет известный этнограф
А. Ярлыкапов, которые убеждены, что в сложившейся ситуации, когда везде
господствует несправедливость, коррупция и т.д., наилучшим решением будет
введение шариата. Отметим, что подобные идеи достаточно популярны среди молодёжи
не малообразованной, как было раньше, а интеллектуально развитой и получившей
хорошее светское образование. Конечно, это в том числе отражение социально-экономических
и политических проблем»[9].
Кстати, среди убитых и захваченных террористов почти не встречаются люди,
которые ранее были госслужащими.
Взаимосвязь маргинализации
оппозиции и криминализации любой протестной деятельности законом, принимаемым
правящей элитой, проявилось не вчера и даже не позавчера. При наличии интереса
и свободного времени, уважаемые читатели сами могут прочесть, как всё
начиналось на Сормовском заводе в годы очередного мирового кризиса начала ХХ
века[10],
Тогда участников стачки, поднявших баннер (прошу прощения, красное знамя —
Авт.) «Долой самодержавие!», тоже быстро положили лицами на асфальт (или на
иное дорожное покрытие — Авт.). С проявлением флеш-моба и их агитационным креативом
справились силами городовых и комендантской роты, ОМОН и бронетранспортеры вызывать
не стали.
Прошло пятнадцать лет…
Литература
1.
Уголовное дело №2-78/2004 Архив Верховного Суда Республики Дагестан.
2.
Уголовное дело №1-680/2005 Архив Промышленного районного суда г. Самары.
3.
Жмуров Д. Теленасилие // Авторский сайт Дмитрия Жмурова // http://www.npocmo.info/pubn_p.html.
4.
Мамаев А. Рождённые в городе, ушедшие в лес // Черновик. 2009. 2 октября : http://www.chernovik.net/print.php?new=9405.
5.
Парусов А.И., Шульпин П.И. Канун революции 1905-1907 в Сормове. — Горький: Горьковское
областное государственное издательство. 1949 // http: //
www.detskiysad.ru/raznlit/sormovo04.html.
6.
Ростокинский А.В. О прагматично-криминологическом и безгранично-политологическом
подходах к проблеме молодежного экстремизма // Пообъектная классификация и
субъективная сторона экстремизма, преступлений экстремисткой направленности и
преступлений с элементами экстремизма // Вопросы гуманитарных наук. 2008. № 2.
7.
Ростокинский А.В. О диффузии понятий ОРД и криминологии и некоторых фантомных
порождениях её. О правах человека, признаках дискриминации, экстремизма и граблях
(полемические заметки) // Журнал научных публикаций аспирантов и докторанатов.
2008. № 1.
8.
Ростокинский А.В. Уголовная ответственность за экстремизм: проблемы законодательного
регулирования. Сборник публикаций разных лет с комментариями автора. — М.,
2008. С. 275-281.
9.
Ярлыкапов А. Проблема сепаратизма и исламского экстремизма в этнических республиках
Северного Кавказа. — М., 2009. С. 20-21.
Поступила
в редакцию 14.12.2009 г.
[1] Более
подробно о подобных технологиях см.: Жмуров Д. Теленасилие // Авторский сайт
Дмитрия Жмурова // http://www.npocmo.info/pubn_p.html.
[2] См. Ростокинский А.В. О прагматично-криминологическом
и безгранично-политологическом подходах к проблеме молодежного экстремизма //
Пообъектная классификация и субъективная сторона экстремизма, преступлений
экстремисткой направленности и преступлений с элементами экстремизма // Вопросы
гуманитарных наук. 2008. №2.
[3] Уголовное дело №2-78/2004 Архив Верховного
Суда Республики Дагестан.
[4] Уголовное дело №1-680/2005 Архив
Промышленного районного суда г. Самары.
[5] Выступление Президента РФ Д.А. Медведева на
встрече с представителями мусульманского духовенства и руководителями
северокавказских республик. 28 августа
[6] Ростокинский А.В. О диффузии понятий ОРД и криминологии и некоторых фантомных порождениях её. О правах человека, признаках дискриминации, экстремизма и граблях (полемические заметки) // Журнал научных публикаций аспирантов и докторанатов. 2008. №1.
[7] Ростокинский А.В. Уголовная ответственность
за экстремизм: проблемы законодательного регулирования. Сборник публикаций
разных лет с комментариями автора. — М., 2008. С. 275-281.
[8] Мамаев А. Рождённые в городе, ушедшие в лес
// Черновик. 2009. 2 октября : http://www.chernovik.net/print.php?new=9405.
[9] Ярлыкапов А. Проблема сепаратизма и
исламского экстремизма в этнических республиках Северного Кавказа. — М., 2009.
С. 20-21.
[10] Парусов А.И., Шульпин П.И. Канун революции
1905-1907 в Сормове. — Горький: Горьковское областное государственное
издательство. 1949 // http: // www.detskiysad.ru/raznlit/sormovo04.html.