ISSN 1991-3087
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Яндекс.Метрика

НА ГЛАВНУЮ

Об одной особенности употребления глаголов-сказуемых в синтаксических единицах с параллелизмом частей на материале текста «Слова о полку Игореве»

 

Магеррамова Гюней Асиф гызы,

диссертант кафедры общего и русского языкознания Бакинского славянского университета.

 

Известно, что ритмическое построение такого древнего памятника письменности, как «Слово о полку Игореве» («Слово»), исключает использование в нем определенного стихотворного размера и концевой рифмы в синтаксически организованных отрезках, а создается благодаря действию синтаксического параллелизма. Под синтаксическим параллелизмом понимается «такой порядок расположения отдельных слов или предложений, при котором одна словесная группа заключает в себе образы, мысли и т.п., соответствующие другой группе, причем обе эти группы составляют или входят в одно целое» [4, с. 551]. Однако универсальность этого языкового явления заключается еще в том, что он (т.е. синтаксический параллелизм) неизбежно активизирует все уровни языка – фонемные и просодические, морфологические и синтаксические категории и формы, лексические единицы и их семантические классы. В этой связи интересно рассмотреть употребление глаголов-сказуемых в синтаксических единицах с параллелизмом частей.

Известно, что в системе древнерусского языка были две простые формы прошедшего времени – имперфект и аорист – и две сложные – перфект и плюсквамперфект (давнопрошедшее). Причем каждое из этих времен отличалось от другого не только по набору флексий, но и по значению. В тексте «Слова» фиксируются все четыре формы прошедшего времени в своих прямых значениях. Однако следует отметить, что в исследуемом памятнике письменности в синтаксических единицах с параллелизмом частей обнаруживается определенная «игра» временных форм.

Рассмотрим следующий пример.

Дремлетъ в поле Ольгово хороброе гнē[1]здо далече залетело[2] («дремлет в поле Ольгово храброе гнездо далеко залетело»[3]).

Данная фраза – это сложносочиненное предложение (ССП) с единым подлежащим («Ольгово хороброе гнēздо»), которое стоит между предикативными частями ССП и создает определенную симметрию. По мнению Б.Гаспарова, «данное явление имеет место в тех случаях, когда какой-либо член предложения (одно слово либо целая синтаксическая группа) оказывается лишен жесткой синтаксической принадлежности и неопределенно тяготеет по смыслу, как к предыдущему, так и к последующему отрезку текста» [1, с. 439]. Однако в этом ССП интересно отметить на то, как употреблены глаголы-сказуемые в предикативных частях.

Так, в первой предикативной части предложения («дремлетъ в поле Ольгово хороброе гнēздо») глагол стоит в третьем лице единственного числа настоящего времени. Тогда как во второй части («Ольгово хороброе гнēздо далече залетело») сказуемое выражено формой третьего лица, единственного числа перфекта без связки (т.е. в форме прошедшего времени). Такое употребление временных форм объясняется тем, что именно перфект среди всех остальных форм прошедшего времени древнерусского глагола по своему значению не является собственно прошедшим временем: «он обозначал состояние в настоящем времени, являвшееся результатом прошедшего действия» [3, с. 326]. Более того, в этом предложении действие перфекта настолько сильно, что его значение переносится на всю фразу: залетело далеко храброе Олегово гнездо и как результат сейчас спит в поле. Этот «перенос» на семантическом уровне создает «эффект» синонимии между словами «в поле» и «далече», «дремлетъ» и «залетело».

Тот же прием «видимой» синонимии можно наблюдать и в другом предложении – Прысну море в полунощи идутъ сморци мьглами («прыснуло море в полуночи идут смерчи тучами») – между лексемами «прысну» и «идутъ», «море» и «сморци».

Заметим, что такой прием временного переключения наблюдается в тексте «Слова» не только на уровне сложного предложения, но и в пределах сложного синтаксического целого (ССЦ). Например:

На Немизē снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцē животъ кладутъ, вēютъ душу отъ тēла. Немизē кровави брезē бяхуть посēяни, посēни костьми русскихъ сыновъ («На Немиге снопы стелют головами, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. У Немиги кровавые берега не добром были посеяны, посеяны костьми русских сынов»).

В этом ССЦ при описании битвы на берегах Немиги употреблены глаголы настоящего времени (стелютъ, молотятъ, кладутъ, вēютъ). Однако в логической концовке анализируемого отрывка план настоящего переводится в прошлое (выражение сказуемого формой плюсквамперфекта – бяхуть посēяни). Такая смена настоящего и прошедшего времени создает эффект того, что «повествование внезапно отделяется от наглядно-изобразительной картины битвы, охватывая события как бы с высоты, общим планом» [1, с. 408].

Еще одним примером временного переключения в тексте «Слова» может служить отрывок под названием «сон Святослава».

А Святославъ мутенъ сонъ видē въ Кiевē на горахъ. Си ночь съ вечера одēвахъте, мя, рече, чръною паполомою на кроваты тисовē, Чръпахуть ми синее вино съ трудомь смēшено, сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тлъковинъ великыи женчюгъ на лоно, и нēгуютъ мя. Уже дъскы безъ кнēса в моемъ теремē златовръсēмъ. Всю нощь съ вечера босуви врани възграяху у Плēсеньска на болони, бēша дебрь Кисаню, и не сошлю къ синему морю («Святослав смутный сон видел в Киеве на горах. «Этой ночью, с вечера одевали меня,- говорит,- черным покрывалом на кровати тисовой, черпали мне синее вино, с горем смешенное, сыпали мне из пустых колчанов поганых иноземцев крупный жемчуг на грудь и нежили меня. Уже доски без князька в моем тереме златоверхом. Всю ночь с вечера серые вороны граяли у Плесеньска в предградье стоял лес Кияни, и понеслись они, вороны, к синему морю»)[4].

Условно «сон Святослава» можно разделить на две части. Первая часть начинается имперфектом – одēвахъте (в сочетании с обстоятельством времени (си ночь съ вечера), указывающим на временную длительность) – который сменяется «историческим» настоящим (или, как называл его А.А.Потебня, praesens historicum [6, с. 158]) – чръпахуть, сыпахуть, нēгують. Вторая часть также начинается имперфектом – възграяху (в сочетании с тем же обстоятельством времени – всю нощь съ вечера) – который затем сменяется аористом – бēша и несоша. Такая взаимозаменяемость praesens historicum, который был перенесен в письменную речь из живой разговорной речи [6, с. 158] и поэтому проникает во все стили речи – в художественный, деловой и публицистический [5, с. 173], формой аориста, который в ряде случаев мог иметь значение будущего или настоящего времени [5, с. 154], была характерна для памятников письменности II половины XVI в. Такая смена временных форм имперфекта историческим настоящим и имперфекта аористом еще раз подтверждает мысль Г.А.Хабургаева о том, что «древнерусские авторы тонко использовали возможности разных временных форм в художественно-литературных произведениях» [2, с. 302].

Таким образом, переключение временных планов как прием создания полифонического повествования выступает с большой наглядностью в синтаксических единицах, построенных на синтаксическом параллелизме, которым изобилует текст «Слова о полку Игореве».

 

Литература

 

1.                  Гаспаров Б. Поэтика «Слова о полку Игореве». М., 2000.

2.                  Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка. М., 1981.

3.                  Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990.

4.                  Литературная энциклопедия. Словарь литературных терминов в двух томах. М.-Л., T. I, 1925.

5.                  Никифоров С.Д. Глагол, его категории и формы в русской письменности II половины XVI в. М., 1952.

6.                  Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. М., Т. IV, Вып. II, 1977.

7.                  Сулейменов О. Аз-Я. Баку, 1993.

 

Поступила в редакцию 22.01.2010 г.



[1] Под знаком ē в статье мы будем отмечать древнерусскую букву «ять».

[2] Примеры из «Слова» даются по тексту: «Слово о полку Игореве»// Хрестоматия по истории русского языка/ Авт.-сост. В.В.Иванов, Т.А.Сумникова, Н.П.Панкратова. М., Просвещение, 1990, с. 161-167.

[3] Толкование текста «Слова о полку Игореве» дается по книге: «Слово о полку Игореве»/ Вступит. ст., ред. текста, досл. и объяснит. пер. с древнерус., примеч. Д.С.Лихачева. М., 1975.

[4] По мнению О.Сулейменова, последние два предложения были неправильно поделены на слова и поняты толкователями «Слова»: «В этом деле не малая «заслуга» принадлежит Мусину-Пушкину. Он разделил отрывок по своему усмотрению и среди получившихся лексем написал предполагаемые топонимы «Плесенск» и «Кисаню» большими буквами» [7, с. 51]. По его мнению, «дебръ кисан» - есть тюркское «дебiр кiсан» в русской транслитерации, что означает «железные оковы/ кандалы».

2006-2019 © Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов.
Все материалы, размещенные на данном сайте, охраняются авторским правом. При использовании материалов сайта активная ссылка на первоисточник обязательна.