Патриотизм как консолидирующая идея Русской эмиграции

Щупленков Олег Викторович,

соискатель, старший преподаватель кафедры истории

Ставропольского государственного педагогического института.

В начале XXI века российское общество захлестнула волна духовной деградации населения и упадка общественной морали. Современная школа уделяет основное внимание развитию профессионально необходимых зна­ний, умений и навыков. Понятие «воспитание» незаслуженно забыто.

Являясь социальной функцией, воспитание обеспечивает преемствен­ность духовных ценностей прошлого. Сохраняет и позволяет использовать в новых условиях наработки дореволюционной и советской школы. Приори­тетность воспитания в государственной политики способствует эффектив­ному решению задач в различных сферах жизни: социальной, экономиче­ской, политической и военной.

Необходимость патриотического воспитания особенно ощутимо чувст­вуется в условиях оторванности от Родины. Опыт Русского Зарубежья позво­лит в современных условиях более качественно и результативно использо­вать имеющиеся организационные и экономические ресурсы.

Идеи патриотизма, сохранения любви к далекой Родине являлись осно­вополагающими в созданных для детей-эмигрантов общеобразовательных учебных заведениях. Процесс формирования системы гражданского эмиг­рантского образования можно условно разделить на три этапа. Первый из них охватывал время от начала массовой эмиграции до середины двадцатых годов и характеризовался стихийным возникновением разноплановых учеб­ных заведений. Параллельно наблюдался процесс теоретического осмысле­ния проблем Российской заграничной школы и особенно вопросов сохране­ния национальной самобытности в условиях эмиграции. Второй этап про­должался, пока сохранялась надежда на скорое возвращение в Россию, и ох­ватывал время середины 20-х — начала 30-х годов. В этот период была сформирована достаточно стройная система образования, произошла гармо­низация учебных программ, обеспечившая сочетание преемственного разви­тия отечественной школы с решением задач подготовки учащихся к вхожде­нию в новый для них социум. Третий период, продолжавшийся до начала второй мировой войны был периодом ассимиляции русской эмиграции и рус­ской школы за рубежом.

Первым русским учебным заведениям в эмиграции стала созданная на средства иностранцев американским профессором Томасом Уитмором гимназия, открытая 5 декабря 1920 г. в Константинополе. Ее учениками являлись дети солдат и офицеров врангелевской армии и беженцев, сначала размещенных на Галлипольском полуострове, а затем осевших в Турции^[1]. Первым директором гимназии стал А.П. Петров. Вскоре после открытия здесь училось 320 детей (вместо 150 по плану), поступивших в гимназию как по собственной инициативе, так и по направлениям Союза городов и Красного Креста. В августе 1921 г. гимназия насчитывала около 400, а к концу первого года существования — уже 550 учащихся в восьми классах.

Существование гимназии сразу же оказалось под вопросом. Константинополь не мог стать культурным центром Русского Зарубежья вследствие языковых и религиозных барьеров, а также потому, что русским эмигрантам пришлось в сложных финансовых условиях утраивать свой быт[2]. В результате переговоров председателя попечительского совета А.В. Жекулиной с заместителем министра иностранных дел Чехословакии Вацлавом Гирсой при участии Международного Красного Креста дети и персонал гимназии были отправлены в Чехословакию, правительство которой отпускало на содержание русских учебных заведений крупные суммы. Первые шесть лет русские гимназии находились под опекой Министерства иностранных дел. Гимназисты получали от него полный комплект русской форменной гимназической одежды, питание и все учебные пособия на русском языке[3]. Ни одна другая страна не сделала для тысяч наших сограждан и половины этого[4].

Помощь Чехословакии была не просто гуманитарной, а вполне целенаправленной. Вся кампания получила название «Русская акция». По замыслу первого президента страны Т. Масарика, необходимо было как можно эффективнее использовать научный и интеллектуальный потенциал русских эмигрантов для поднятия научного и культурного уровня Чехославакии. Обращаем внимание на слово «культурного». В то время как страны Европы, США, Китай принимали всех беженцев из России, правительство Чехословакии стремилось собрать у себя преимущественно деятелей науки и искусства, экономистов, инженеров, агрономов, писателей, а также молодежь, которая, получив образование, была способна содействовать расцвету страны. Несмотря на то, что к середине 1920-х годов численность русских эмигрантов в стране не превышала 30 тысяч человек, именно Прага стала важнейшим культурным и научным центром русской эмиграции. Приют здесь нашли многие русские писатели: К.Д. Бальмонт, И.А. Бунин, З.Н. Гиппиус, А.И Куприн, А.Т. Аверченко и другие. Д.С.Мережковский выразил благодарность Т.Масарику за создание условий русским эмигрантам, подчеркивая славянскую солидарность двух дружеских народов. Марина Цветаева добавляла: «Вспоминаю Прагу и где можно, и когда можно ее страстно хвалю»[5].

Непосредственно организацией школьного дела занимался Земгор — организация, созданная в 1921 г. с целью оказания русским эмигрантам всех видов помощи. Земгор осуществлял распределение средств, поступавших на «Русскую акцию» через Министерство иностранных дел, фонд президента, благотворительных организаций и от частных лиц. Всего же Чехословакия истратила на помощь эмигрантам более полумиллиарда крон — больше, это была самая ощутимая помощь среди всех стран.

Другим притягательным для эмигрантов государством явилось Королевство сербов, хорватов и словенцев, где нашли приют 45 тысяч беженцев. Большинство стремилось осесть в восточной, православной части страны, население которой было дружески расположено к русским. Широкий простор для культурной деятельности и сохранения русской самобытности объяснялся как благосклонностью получившего образование в России короля Александра I, так и острой нуждой молодого государства в опытных кадрах. Русские эмигранты по разрешению властей могли открывать больницы, библиотеки, которые посещали и местные жители. Кадетские корпуса и школы функционировали автономно. Русские гимназии имелись везде, где существовали русские анклавы — в Великой Кикинде (женская), Земуне, Новы Саде, Дервенте, Дубровнике и Панчево (мужские и смешанные)[6].

Помощь эмигрантам из России оказывала Болгария. Здесь к 1922 г. насчитывалось шесть русских гимназий, располагавшихся в Софии, Варне, Пловдице, Шумене, Долно-Оряховце и Пештере. Гимназии были созданы благодаря общественному Объединенному русско-болгарскому комитету помощи русским беженцам, прежде всего, для того, чтобы временно трудоустроить представителей гражданской и военной интеллигенции[7].

В более тяжелом положении оказались русские учебные заведения в государствах, образовавшихся на территории бывшей Российской империи, прежде всего в восточной Польше и Прибалтике, что объяснялось историческими, политическими и социальными причинами. Англичане к себе эмигрантов за редким исключением не пускали. Не жаловали эмигрантов и в Германии, где в начале 1920-х годов существовали две русские гимназии. Первая была основана Русской академической группой в 1921 г. в Берлине в помещении немецкой частной школы. Второй стала школа Святого Георгия, созданная пастором И.А. Мазингом. Она имела классическое и коммерческое отделения, а также интернат. Выпускники гимназий обладали правом поступать в высшие учебные заведения страны. Скоро в результате поразившего Германию экономического кризиса гимназии прекратили свое существование.

Несколько лучше ситуация складывалась во Франции. Париж не случайно называли «столицей эмиграции». Здесь находились созданные в изгнании русские организации: Союз адвокатов, Объединение врачей, Союз писателей и журналистов, Общество охранения русских культурных ценностей, Русский народный университет, Православный богословский институт, Русский политехнический институт, Русская консерватория, в Сорбонне и Парижском университете действовали русские отделения и курсы. Во Франции действовало порядка 30 эмигрантских учебных заведений, включая частные школы, однако стройной системы среднего эмигрантского образования не существовало. Русские дети в Париже и других городах страны в большинстве своем получали образование на специальных отделениях при французских средних учебных заведениях или же в частных школах.

Значительно более организованна была русская средняя школа в Китае, где со времен строительства КВЖД проживало много наших соотечественников. Еще до революции здесь действовали частные русские гимназии: гимназия им. Д.Л. Хорвата, смешанная гимназия В.Л. Андерса, классическая гимназия Я.А. Дризуля. С увеличением потока эмигрантов здесь были открыты 17 новых гимназий, в числе их 7 частных, а также ряд начальных и высших учебных заведений. Большинство из них (в том числе 9 гимназий) находилось в Харбине, где была самая многочисленная русская колония. Остальные гимназии находились в Шанхае, Чанчуне, Дайрене, Хайларе и ряде других городов[8].

Кроме гимназий в эмиграции получили развитие другие типы общеобразовательных учебных заведений: школы-интернаты, создаваемые как самостоятельные учреждения, так и при гимназиях европейских стран. Для детей-эмигрантов новые школы стремилась создать обстановку эмоционального спокойствия и внутренней гармонии[9]. Особую роль интернаты сыграли в судьбе детей сирот, если учесть, что, например, в Болгарии в 1924 г. из 1242 учащихся девяти школ 7 % были круглыми сиротами; 30,6 % — полусиротами (жива мать — 22,5 %, жив отец — 8,1 %); 6 % — дети, судьба родителей которых неизвестна. В одной из самых больших гимназий в Тржебове Моравской в 1922 г. из 592 учеников более 45 % были сиротами[10].

Подводя некоторый итог можно констатировать, что патриотическое воспитание в Русском Зарубежье включала в себя систематическую, целенаправленную и скоординированную деятельность общественных объединений и частных лиц по формированию у учащейся молодежи патриотического сознания, чувства верности своему Отечеству, готовности, даже находясь за пределами страны, выполнять обязанности по защите интересов страны.

Патриотическое воспитание в условиях эмиграции осуществлялось с учетом изменившихся социальных и политических интересов молодежи. Идея патриотизма сплотила на некоторое время разрозненные общественно-политические силы эмиграции, и позволило приостановить процессы денационализации.

Литература

1.                  Бирман М.А., Горяинов А.Н. Русские интеллектуалы—эмигранты в Болгарии 1920–1930—х годов // Новая и новейшая история. М.,2002. — № 1. — С. 175.

2.                  Богуславский М.В. Восприятие советской школы 20—х годов российским педагогическим зарубежьем // Образование и педагогическая мысль российского зарубежья. 20—50—е гг. XX века / Под ред. Е.Г. Осовского. — Саранск, 1994. — С. 215.

3.                  Богуславский М.В., Васильева С.Н. Школа «первой волны» эмиграции // Учительская газета, М.,1993.— №37. — С. 207.

4.                  Вербин Е. Сберечь... остаток культурных сил России // Эхо планеты. — М.,2001. — № 10. — С. 26.

5.                  Йованович Мирослав. Как братья с братьями. Русские беженцы на сербской земле // Родина. — М.,2001. — № 1. — С. 144 — 146.

6.                  Кондратьева М.А. Русская гимназия в условиях эмиграции (20—е годы) // Вестник Ун-та Рос. акад. образования. — М.,1998. — № 1. — C. 78 — 86.

7.                  Маслов В. Первая волна русской научной эмиграции в Чехословакии // Поиск. — М.,2000. — № 18. — С. 12 — 23.

8.                  Русский Харбин. — М., 1998. –С.12—14.

9.                  Сабенникова И.В. Русская эмиграция в Чехословакии: образование, наука, просвещение // Педагогика. — М.,1995. — № 3. — С. 51 — 55.

10.              Стрельцов А.А. Гимназии русского зарубежья // Образование в современной школе. — М.,2004. — №8. — С. 249.

Поступила в редакцию 04.05.2010 г.