Терроризм в период глобализации

 

Байрамова Лала Байрам г.

диссертант кафедры международных отношений Бакинского государственного университета.

 

После событий 11 сентября 2001 г. приоритетом борьбы с терроризмом справедливо считалась самозащита через усовершенствование мер по обеспечению безопасности национальной территории, укрепление международных стандартов законности и сотрудничество по линии разведывательных служба разных стран. Террористическая атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке стала точкой отсчета новой фазы геополитического развития ХХI в. Дата 11 сентября 2001 г. представляет собой одно из тех сейсмических смещений, когда планета, кажется, дрогнула и сместила собственную ось. До сентября 2001 г. подлинная пропасть в уровне жизни 30 стран – члнов ОЭСР – «золотого миллиарда» - и остальных 5 млрд мирового населения была предметом статистики, дело справочников, обстоятельством страноведения. После 11 сентября это различие стало главным фактором мировой политики. Отныне невозможно игнорировать тот факт, что за последние 15 лет доход на душу населения понизился в более чем в 100 странах; потреблеие сократилось в более чем в 60 странах [1].

Надо признать, что мировое сообщество, согласно Конвенции ООН от 10 января 2000 года, за свою историю так и не сумело определиться с понятием «терроризм». Случалось и так. Что само слово «террорист» нередко трактовалось «как борец за свободу» Сошлемся на определение терроризма, содержащееся в Титуле 22 Кодекса Законов США, Разделе 2656 f(d): «Термин «терроризм» обозначает предумышленное политически мотивированное насилие, совершаемое против мирного населения или подпольно действующими агентами обычно с целью повлиять на настроение общества. Термин «международный терроризм» обозначает любую группу, занимающуюся международным терроризмом или имеющую в своем составе значительные подгруппы, занимающиеся такой деятельности» [2].

Правительства США пользуется этим определением терроризма для статистических и аналитических целей с 1983 года.

Однако требуются и более активные действия, способные противостоять среднесрочным и долгосрочным вызовам: необходимо ликвидировать сами корни терроризма. Важно, что в этой сфере сегодня лидируют США – не только потому, что Америка располагает самыми мощными соответствующими ресурсами, но и оттого, что сама «Аль-Каида» считает ее своим главным противником. Перехитрить террористов (политически и тактически) будет тем легче, чем скорее Соединенные Штаты смогут дать понять «Аль-Каиде», что они реально способны остановить терроризм, подорвав основы поддержки, которую тот пока еще получает.

Лица 19 террористов хорошо известны, их фотографии распространило американское правительство. Каждому заинтересованному видно общее – их принадлежность Востоку и исламу.

Сегодня, хотя можно уверенно констатировать (пусть и с некоторыми оговорками) оперативную мобилизацию Запада, в первую очередь Соединенных Штатов, интеллектуальная мобилизация так и не состоялась. Политическое мышление по вопросам общей стратегии противостояния всемирному джихаду склоняется к двум крайним версиям. Одна – непривлекательна морально и политически, а другая – рискованна и деструктивна.

Сторонники первой исходят из того, что уже поздно заниматься тонкой настройкой политического курса: отчуждение в отношениях с мусульманами состоялось. Фактически Соединенным Штатам предлагается капитулировать перед непримиримыми догмами идеологии, олицетворяемой бен Ладеном. США будто бы должны отказаться от поддержки Израиля, разорвать стратегические отношения с Саудовской Аравией и Египтом, отказавшись от идеи отстаивать свои позиции и влияние в арабском мире [3].

Вторая позиция предполагает полномасштабную мобилизацию Запада против транснационального терроризма исламистов – тотальную войну с террором. По такому сценарию органы правопорядка (включая разведку) и военные возможности Запада могут быть использованы против любых реальных или потенциальных опорных пунктов террористов или их сторонников. Предполагается, что мусульманские правительства оперативно поддержат лидерство Америки.

Конечно, обе позиции обозначены гротескно, в реальности они не столь грубы. Но важно констатировать: после событий 11 сентября стратегическое мышление так и не выработало реалистичную позицию «золотой середины». Сегодня и капитулянтская, и конфронтационная стратегии исходят из предположения, что говорить с мусульманами по большому счету бессмысленно – их нужно либо умиротворить, либо победить.

Руководство «Аль-Каиды», напротив, по-видимому, считает ядерное оружие главным инструментом религиозного свершения. Кроме того, сегодняшняя угроза со стороны неиерархической сети с участием негосударственных акторов гораздо более разнородна, чем жестко централизованная и подконтрольная государственной власти СССР советская угроза.

Поэтому новый мозговой центр должен быть полностью отличным от «РЭНД». Тот интеллектуально базировался на теории рационального выбора. Он ее развивал и, в конце концов, сам стал в какой-то мере воплощать. Эта теория вероятно, в какой-то степени сохранит свое значение и в современных условиях. Но в определении когнитивных особенностей анализа важнее кажутся исторические методы. Необходимость лидерства таких специалистов, как физик Герман Кан или логик-математик Альберт Вольштеттер, сегодня кажется не столь уж бесспорной. Эксперты в области регионоведения станут цениться выше.

Кроме того, новому мозговому центру нужно будет избегать аналитического соблазна искусственно разделить мир ислама на те регионы, которые вызывают озабоченность больше, и те, которые вызывают ее меньше: например, зону Персидского залива, с одной стороны, и Африку к югу от Сахары – с другой. При подобном подходе было бы невозможно учесть особенности всепроникающей, общемировой природы современной террористической угрозы. Допустив именно такую ошибку, аналитики не так давно недооценили серьезность потенциальной угрозы, исходящей от стран вроде Нигерии [4].

Сегодня сдерживание (deterrence) терроризма в принципе не допускает столь «элегантных» решений, какие были возможны в затяжной борьбе времен «холодной войны». Использовать «устрашение» трудно. Конечно, многие кадровые боевики «Аль-Каиды» и их последователи готовы жертвовать собой по религиозным мотивам. Они не хотят вести упорядоченные переговоры, и потому на них трудно воздействовать, не прибегая к жестким средствам. Другое дело, что устрашение (если понимать под таковым предотвращение чьих-либо действий посредством применения угрозы возмездия) в отношении смертников не возымеет никакого действия. Военная и политическая мощь Америки впечатляет их лишь в том смысле, в каком она побуждает их убивать, прежде всего американцев.

Заметим, что именно политическая закрытость «Аль-Каиды» дала основания считать ее «неустрашимой». Признание этого факта стало побудительным мотивом к действиям США и их союзников сразу после событий 11 сентября: применение мер «жесткой безопасности» и самозащиты для предотвращения нарастающей стратегической угрозы. Соединенные Штаты не исключили «сдерживания-устрашения» из арсенала политики борьбы с терроризмом. Но они были не достаточно уверены в его эффективности и поэтому не стали полагаться на этот подход, хотя он и составляет одну из трех опор американской обороной политики [5].

Вместо этого в Президентской директиве № 17 о политике национальной безопасности (National Security Presidential Directive 17 – NSPD 17) отмечалось, что «более разнообразные и менее предсказуемые угрозы ...требуют применения новых методов сдерживания» [6].

В документе не поясняется, как можно сдержать «непримиримых» террористов. Тем не менее, после 11 сентября акты террора в Северной Америке и в Европе стали редкими, и это наводило на мысль о том, что правительства «по горячим следам» все же смогли найти способы противодействия крупным террористическим актам. Американские аналитики тем временем погрузились в переосмысление концепции «сдерживания-устрашения» применительно к целям противостояния угрозе терроризма. Последняя их особенно интересовала в связи с опасностью применения террористами оружия массового поражения (ОМП). В рамках этих исследований стали изучаться особенности религиозной психологии членов «Аль-Каиды» [7].

Аналитики обратились к весьма актуальным вопросам. Прежде всего, Джон Парачини занялся выявлением разрыва между намерениями «Аль-Каиды» и ее возможностями. Его работы позволили понять, как при помощи обычной взрывчатки удается добиваться масштаба поражения, при котором число жертв оказывается столь велико, что оно отчасти обесценивает для террористов ОМП и одновременно не создает неприемлемых рисков для самих террористов, позволяя им сохранять стабильно высокий уровень угрозы. Проведенный анализ позволил (в большей степени, чем это желала бы признать администрация США) обеспечить рациональное расходование не безграничных ресурсов борьбы с терроризмом посредством повышения эффективности применения методик управления рисками.

Многие американские аналитики менее склонны принижать значение таких ассоциативных сопоставлений. На симпозиуме в августе 2003 г. Грегори Тревертон (скептически оценивающий вероятность использования ОМП «Аль-Каидой») заявил, что хотя события 11 сентября явились шоком, их повторение не окажется таковым. Вот почему у террористов могут возникнуть мотивы для применения средств, способных произвести ошеломляющий эффект более высокого уровня. Да и сам Парачини счел реальной возможность повторения попыток «Аль-Каиды» ради достижения максимального эффекта от своих действий приобрести химическое, биологическое, радиологическое или ядерное (ХБРЯ) оружие, находящееся пока на ранних стадиях производства [8].

Из признаний пленных членов турецкой группировки «Хизболла» известно, что для них было очень важно ощущать моральную оправданность своих действий. В их представлениях командиры не столько отдавали приказы, сколько передавали «волеизъявления свыше». Успех операций казался знаком одобрения с Небес. Только когда их руководитель (по имени Хусейн Велиоглу) был убит, архивы организации захвачены, а ее ячейка разгромлена, они «осознали», что Господь был не на их стороне. Таким образом, гибель Велиоглу оказала сдерживающее влияние на других боевиков, поставив под сомнение оправданность их целей [9].

В то же время нельзя исключить, что устранение, например, такой мощной харизматической личности, как бен Ладен, могло бы лишь усилить его духовное влияние как мученика и облегчило бы террористам вербовку новых боевиков. Скорее представления исламских радикалов об «одобрении свыше» удалось подорвать в случае, если в течение достаточно долгого времени им не удавалось бы осуществлять свои планы. Но, судя по заключенным из турецкой группировки «Хизболла», такой период должен оказаться не столь уж кратким. Те, кто на самом деле испытывает склонность к насилию, вряд ли бы изменились. Но все же многие потенциальные или реальные преступники пришли бы к выводу: «Всевышний нас не одобряет». Есть прецедент из жизнеописания пророка Мухаммеда: вначале его преследовали неудачи (удаление в Медину), но в итоге он одержал победу. Значит, с точки зрения теологии «Аль-Каиды», в близком будущем придется по-прежнему доказывать справедливость своих обвинений в адрес Запада по поводу его хищничества и одновременно демонстрировать успехи в противостоянии с ним: иначе темпы развертывания «всемирного джихада» начнут падать [10].

Специалисты по исламу нужны для выработки и формулирования ясного и комплексного курса борьбы с терроризмом. Это они смогут уточнить различия между террористами и определить, кто из них более подвержен внешнему убеждению. Эти же эксперты образуют группы аналитиков оперативных ситуаций подобно тем, в которые входили крупные специалисты по стратегии времен 1950-х и 1960-х годов. Это им предстоит вырабатывать основные направления стратегии нераспространения и сдерживания, эффективной в отношении отдельных разновидностей терроризма.

«Аль-Каида» располагает силами, позволяющими ей дополнять свою прежнюю глобальную программу проникновения в тыл «противника» и ведения там подрывной деятельности новыми задачами. В их числе локально ограниченные акты и организация традиционных мятежей. Вероятно, как раз это мы и наблюдаем в Ираке. Обескураживающий вывод: коалиции нужно наращивать способность к ограниченному и быстрому реагированию на конкретные акты террористов, такие, как создание, например, тренировочных лагерей в Сомали или Йемене или организация мятежей в Ираке. При этом нельзя упускать из виду задачи раскрытия и нейтрализации ячеек и сетей, действующих в городских условиях и непригодных для ведения регулярных боевых действий.

Британские ученые провели полезную работу по инвентаризации антитеррористических стратегий, которые можно принять в интересах борьбы с терроризмом. Во-первых, это разведка, или, откровеннее говоря, сбор информации о террористах и анализ, позволяющий уловить ход их мыслей. Правительства стран Запада, особенно европейские, и прежде располагали в данном отношении существенным опытом. Однако новый тип террориста породил новый тип вызова: сегодня террористы объединяются в сети не по вертикальному, а по горизонтальному принципу. В них участвуют люди, между которыми нет отношений иерархического подчинения.

Методы, которыми предполагается бороться с «новыми» террористами, схожи с теми, что использовались против «прежнего» поколения террористических групп. Однако ввиду горизонтального, транснационального характера террористической угрозы, сегодня сильнее стал акцент на необходимости межправительственного сотрудничества.

Среди новаций – профилактические меры, такие, как проведение в иностранных портах инспекций грузов с участием чиновников тех стран, в которые эти грузы адресованы. Предполагается многонациональное сотрудничество с целью воспрепятствовать транспортировки ОМП по морю, суше и воздуху, а также совместное наблюдение за международными финансовыми потоками.

Многие страны с преобладанием исламского населения – в особенности Саудовская Аравия, Пакистан и Индонезия – испытывают давление внутренних сил, сочувствующих террористам. Это мешает их правительствам теснее сотрудничать с Западом. Случаи террористических актов в таких странах на время возмущают общественность, но влияние исламистов оказывается настолько сильным, что местные правительства все равно не решаются проводить последовательно антитеррористическую политику. В обозримом будущем не приходится ожидать, что большинство исламских стран, подобно государствам Северной Америки и Европы, будут из интересов внутренней безопасности активно преследовать террористов и участвовать в соответствующем сотрудничестве на международном уровне.

В то же время, если террористы смогут свободно вербовать сторонников в незападных странах и проводить там свои акции, то антитеррористическим силам на Западе придется поддерживать свою обеспеченную ресурсами готовность на таком же высоком уровне, как и непосредственно после событий 11 сентября. Но все это лишь позволит сохранить статус-кво: стратегическая угроза транснациональных террористических нападений с массовыми жертвами не будет ликвидирована. Для изоляции радикального ислама понадобятся общие и согласованные усилия всех партнеров по коалиции [11].

В Африке к югу от Сахары слабые антитеррористически настроенные правительства (особенно в Кении) не могут помешать террористам превратить соответствующие страны в потенциальные укрытия для тех, кто промышляет пиратством. Нищета на фоне продолжающейся экспансии ислама в южном направлении, конфликтоопасная напряженность между мусульманами и христианами в Кот-д’Ивуаре, Эфиопии, Нигерии, Сенегале, Судане и Танзании дают работу вербовщикам боевиков и тем, кто готовит террористические акты. Смертоносные взрывы в Стамбуле в ноябре 2003 г. показали, насколько уязвима по отношению к транснациональному движению «воинов джихада» даже Турция, у власти в которой находится правительство партии, поддерживаемой исламистами [12].

Недавно член Палаты Представителей, сопредседатель Хельсинкский комиссии, американский конгрессмен Кристофер Х.Смит на слушаниях по контртеррористическому сотрудничеству в рамках ОБСЕ высказался в духе того, что, конечно, нет какого- то одного средства, чтобы           выиграть войну против бедствий терроризма. Победа придет при использовании согласованного подхода, предусматривающего нанесений ударов по терроризму с различных направлений [13].

Сомнительная во многих отношениях интервенция под руководством США в Ираке стала в этом смысле шагом назад. Вслед за вторжением «Аль-Каида» и связанные с нею группы сконцентрировали свои усилия, забыв о второстепенных целях в разных частях Арабского мира. Зоной непосредственного интереса стали Ирак и Саудовская Аравия – «ближайший враг» бен Ладена [14].

«Злокачественное протекание» оккупации Ирака придало новые стимулы иностранным и местным террористам. В то же время она затруднила противодействие терроризму, блокировав появление антитеррористических сил, которые должны были возникнуть в результате политических реформ. Зарубежные воины джихада установили контакт с мятежниками из числа коренных иракцев (связи с ними у них были и раньше – группировка «Ансар аль-Ислам» и лично Абу Мусаб аль-Заркави) [15].

Была выстроена террористическая инфраструктура и в Саудовской Аравии. Ее организаторы пропагандировали идеи сопротивления США и их партнерам, включая саму Саудовскую Аравию. На протяжении десяти месяцев активность террористов давала о себе знать сначала непосредственно в этой стране, затем в Марокко, потом опять в Саудовской Аравии, а еще позднее – в Турции и, наконец, в Испании. Местные боевики «Аль-Каиды», действуя на свой страх и риск, стали чаще нападать на иностранный персонал предприятий нефтедобычи. Они выбирали цели, потенциально имеющие и экономическое, и политическое значение. Причем террористы старались не допускать «побочных» жертв из числа местного населения, стараясь избежать, как ни раз бывало в 2003 году, резкого падения своей популярности в массах [16].

В краткосрочной перспективе цели либерализации и создания структур безопасности часто противоречат друг другу. Авторитарные режимы обычно лучше всего приспособлены для жесткого противостояния террористам, но в результате нередко происходят «экспорт терроризма» и его транснационализация. Ресурсы государственного строительства в неудавшихся и слабых государствах скудны, и они еще больше истощаются ввиду необходимости борьбы с повстанцами в Ираке и Афганистане – проблема, которую только предстоит разрешить. Может показаться, что и в среднесрочной перспективе прогресс в данных областях недостижим [17].

США продолжают эскалацию насилия на Ближнем Востоке, и эта порочная практика меняется лишь немного. Не исключено, что открываются более широкие возможности для примирения Индии с Пакистаном по проблеме Кашмира. Реформы в сфере безопасности, нацеленные на повышение эффективности и стимулирование должного порядка управления в конфликтных странах, могли бы со временем позволить найти оптимальное сочетание интересов борьбы с терроризмом и политической трансформации исламских стран.

Иран и Саудовская Аравия – на деле единственные в мире подлинно исламские республики. Только в этих государствах высшая конституционная власть принадлежит улемам. Но в Иране движению реформаторов удалось существенно потеснить консервативный религиозный истеблишмент, главным образом с помощью демократических методов. В Саудовской Аравии до сих пор ничего подобного не происходило. Однако эта страна, возможно, окажется более подготовленной к подобным процессам в случае проведения ограниченных демократических реформ, для проведения которых Эр-Рияд, по-видимому, созреет после вывода из страны американских войск. Более благоприятные условия для сходных сдвигов появились в Ираке после свержения Саддама Хусейна.

Имея в виду реформы в Иране и малых государствах Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, один из мусульманских ученых предположил: «...самый надежный путь к сближению ислама и Запада лежит именно через демократию, которая строится на исламских принципах, а не противоречит им» [18]. В свете сказанного посыл, на котором строилась американская политика трансформации Ирака, был верен лишь наполовину: демократия могла стать инструментом позитивного преобразования Ирака и всего региона, но ее нельзя было навязывать методами военной интервенции. Именно оттого, что исламская доктрина и светский либерализм абсолютно не совместимы, мусульманские государства так подвержены риску политического и культурного отчуждения и склонны к предубеждениям.

Лучший шанс для Запада завоевать на свою сторону не радикальных мусульман состоит в концентрации внимания на ценностях, которые не разделяют или почти не разделяют христиан и мусульман. К таковым можно отнести скорее права человека (в особенности взаимную религиозную терпимость), чем такие политические идеалы, как честные выборы. Дипломатия Запада не должна давать повод мусульманам предполагать, будто западный атеизм или даже христианство питают неприязнь к мусульманскому благочестию и исходят из невозможности сосуществовать с исламом. В противном случае чувство «исторического унижения геополитикой», которое разделяют с бен Ладеном некоторые мусульмане, распространится вширь и вглубь [19].

Президент России Владимир Путин высказывался по поводу терроризма по - русский прямо и откровенно: «Это зараза, с которой необходимо бороться» [20].

С определением «армянского терроризма», при всей внешней сложности этого явления, ситуация гораздо проще. Некоторые армянские организации, вне зависимости от их названия, рассматривают в своих программах террор как способ достижения поставленной цели. Армянские бандформирование, выполняющих установки террористических организаций, то такое определение они получили уже давно – еще в конце позапрошлого века в исследованиях русских кавказоведов в публицистов.

Азербайджанская Республика сама является жертвой армянского террора. В законе Азербайджанской Республики принятом 31 августа 1999-года дается оценка понятия террора: «Террор - это угроза безопасности, создающая ужас среди населения. Он оказывает давление в принятие какого либо решения государственных органов и международных организаций, убийство невинных людей, вредит здоровью, и приводит к другим общественно опасным проявлениям таких как взрывы, пожары и другие шаги, угрожающие безопасности государства и людей…» [21].

Исполнителем политики террора Армянской Республики против Азербайджана на современном этапе истории является сепаратиский режим Нагорного Карабаха. Используя ситуацию, армянские террористические группировки создали на азербайджанских территориях так называемое независимое государство, создали «армию», «министерство», «парламент», «комитет» и другие органы государственной власти. Азербайджанские территория превратились в убежище армянских террористов, связанных с такими крупными международными террористическими организациями как ASALA, PKK и другие, что создает огромную опасность для Азербайджанской Республики и её будущего.

 

Литература

 

1. Соловьев В. Военно-политичеcкая ситуация в мире // Независ. военное обозрение. 2000. 30 июня, с. 120.

2. http://www.nato.int/docu/pr/1999/p99-065e.htm.

3. Bergsten C. F. America and Europe: Clash of the Titans? // Foreign Affairs. 1999. March/April. P. 28.

4. Доклад Госдепартамента США о глобальном терроризма за 1999 год. http://www.nbuv.qov.ua/polit/00eursgt.html.

5. Novruzoğlu R. Ekoloji terror. «Respublika» qəzeti, Bakı - 2002, 26 aprel

6. http://www.democracy.ru./library/mis/introduction/in-geopotitcs/page/html.

7. http://www.arctogaia.com/public/ocnovygeo/geopolo.html.

8. Кочетков Э. Г. Ослепление геополитикой: (приложение к журналу «Безопасность Евразии») М., 2001, с. 28.

9. Доклад Госдепартамента США о глобальном терроризма за 1999 год. http://www.nbuv.qov.ua/polit/00eursgt.html.

10. http://www.democracy.ru./library/mis/introduction/in-geopotitcs/page/html.

11. Bergsten C. F. America and Europe: Clash of the Titans? // Foreign Affairs. 1999. March/April. P. 36.

12. http://www.nato.int/docu/pr/1999/p99-065e.htm.

13. Соловьев В. Военно-политичеcкая ситуация в мире // Независ. военное обозрение. 2000. 30 июня, с. 135.

14. http://www.democracy.ru./library/mis/introduction/in-geopotitcs/page/html.

15. Соловьев В. Военно-политичеcкая ситуация в мире // Независ. военное обозрение. 2000. 30 июня, с. 200.

16. Кочетков Э. Г. Ослепление геополитикой: (приложение к журналу «Безопасность Евразии») М., 2001, с. 28.

17. http://www.democracy.ru./library/mis/introduction/in-geopotitcs/page/html.

18. Преступления Армянских террористических и бандитских формирований против человечества (ХIХ-ХХ вв.). Баку, 2002, с. 8-9.

19. Газeта «Azərbaycan», 20 марта 1992.

20. http://www.inaf.gen.tr./turkish/ermenid/sehidip.htm.

21. http://www.inaf.gen.tr./turkish/ermenid/sehidip.htm.

 

Поступила в редакцию 09.03.2010 г.