В каких случаях экстремистская деятельность является провокацией

Ростокинский Александр Владимирович,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин юридического факультета Московского городского педагогического университета.

Провокация (от лат. pro – «вместо» и voca – «зову») преступления является достаточно распространенным явлением не только в деятельности организованных преступных сообществ, но и в практике борьбы с преступностью.

В первом случае преступники охотно используют лиц, имеющих криминальный опыт или просто психологически готовых к совершению преступления в качестве исполнителей отдельных элементов преступных планов, так сказать «в темную», реже – в качестве «массовки», своими противоправными действиями создающей благоприятный общественный фон для совершения другого преступления. Примерами могут служить: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, как соучастие в убийстве на почве личных неприязненных отношений; либо организация захвата в дневное время малочисленными вооруженными группами два десятка хорошо укрепленных и охраняемых объектов (октябрь 2006 г. г. Нальчик), как «пролог» к массовым беспорядкам и вооруженному мятежу.

Во втором случае могут иметь место, как законная провокация в виде предложения совершить преступление при участии провоцирующего лица (оперативный эксперимент), так и незаконная, связанная с вовлечением в уже начатую провокатором преступную деятельность, связанную с совершением самим провокатором определенных действий, входящих в объективную сторону конкретного преступления. Грань между соучастием секретного сотрудника в форме подстрекательства, а то и организации совершения преступления, и сбором оперативной информации остается достаточно тонкой. Это подметил ещё в конце XIX века русский криминалист, М.А. Осоргин: «…Подбросить шрифт товарищу, а затем на товарища донести, это – провокация и с точки зрения охранников. Иное дело, если этот шрифт будет добыт самим сотрудником и помещен у товарища по решению комитета (руководства нелегальной организации – Авт.) и с согласия товарища, которого сотрудник и выдаст. Это - уже не провокация, а лихое (опасное – Авт.) дело»[1]. Сходная в целом ситуация имеет место при «подбрасывании» любого предмета преступления - от дозы героина до мешка взрывчатки - провоцируемому лицу, без предварительного получения абсолютно определенного согласия данного лица на получение именно этого предмета.

При этом нормы о провокации излагаются в действующем Уголовном кодексе РФ казуально, применительно лишь к действиям сотрудников правоохранительных органов и сотрудничающих с ними лиц: провокации взятки и коммерческого подкупа (ст. 304 УК). Более того, данные нормы не соответствуют общеупотребительному смыслу понятия «провокация» в русском языке, которое определяется именно как «подстрекательство кого-нибудь к таким действиям, которые могут повлечь за собой тяжелые для него (т.е. для данного лица – Авт.) последствия»[2].

Т.е. провокация понимается как разновидность подстрекательства и в каждом случае выявления провокации перед правоприменительными органами встает вопрос о соотношении данного деяния с соучастием в совершении конкретного расследуемого преступления. Например, гр. Королев в начале 2000 гг. собрал группу единомышленников, которые называли себя «Военно-патриотической организацией «Спас», распространял среди них информацию, возбуждающую ненависть и вражду к представителям других национальностей, пребывающих на территории Российской Федерации, о способах вооруженной борьбы с правительством, содействующим указанным лицам в совершении различных действий, направленных против коренного населения России. Гр. Тихомиров, ранее входивший в данную организацию, отделился от них с несколькими примкнувшими к нему лицами, считая необходимым начать «вооруженную борьбу» с мигрантами. Для этого названные члены организации «Спас» изготовили несколько взрывных устройств и взорвали их в различных районах г. Москвы, в том числе 21 августа 2006 года на Черкизовском вещевом рынке (жертвами этого взрыва, стали 14 человек. 61 человек получили ранения – Авт.), для устрашения мигрантов и побуждения их покинуть Россию.

Гр. Королев был осужден за возбуждение ненависти и вражды, организацию экстремистского сообщества и руководство им, а Тихомиров и соучастники – за терроризм, незаконный оборот взрывчатых веществ и взрывных устройств и ряд других преступлений[3]. Очевидно, разграничительным признаком здесь выступает умысел подсудимых, а именно, его направленность, то обстоятельство, что в одном случае умысел виновного охватывает действия исполнителей другого преступления, а в другом случае – не охватывает.

Ещё в XIX веке среди отечественных правоведов сформировался дифференцированный подход к проблеме наказания за подстрекательства, некоторые формы которого (подстрекательство к совершению тяжких преступлений) признавались оконченным преступлением, независимо от того, была ли в последующем предпринята попытка совершения соответствующего преступления подстрекаемым лицом, как «деликта опасности» (delictum sui generis)[4]. По мнению Н.С. Таганцева, допустимость преследования подобного подстрекательства должна определяться публичностью действий виновного: чтением прокламации или сочинения, направленного к возбуждению определенной деятельности, «имеющей противогосударственный или противообщественный характер, или же к учинению деяний, признанных по закону тяжкими преступлениями», а равно публичное выставление соответствующего сочинения или изображения[5]. При этом ученый утверждал, что в любом случае провокатор должен быть наказан, так как он создает «во-первых, преступление, во-вторых, преступника»[6]. Тем самым деятельность провокаторов признавалась даже более опасной, чем публичное подстрекательство неопределенного круга лиц к совершению неопределенных преступлений.

Однако, правоприменительная практика шла по иному пути. В условиях роста организованной преступности и недостаточной квалификации чинов полиции (потом – милиции и ВЧК) провокация стала пониматься как особый, частный случай, подстрекательства. В завершенном виде этот подход был выражен А.Н. Трайниным в книге «Учение о соучастии» (1941 г.), который, называл такую особенность субъективной стороны провокатора, как нежелание успешного завершения того преступления, на покушение совершения которого были направлены провокационные действия[7]. Отметим, что в УК РСФСР (1960 г.) нормы о провокации отсутствовали вовсе, тогда как количество составов преступлений, связанных с публичным подстрекательством, т.е. агитацией и пропагандой (delictum sui generic – в специфическом понимании «революционной целесообразности»– Авт.), постепенно росло.

В действующем УК РФ (1996 г.) определение подстрекательства (ч.4 ст.33) по-прежнему указывает на деятельность двух и более лиц, одно из которых определенным образом формирует преступное поведение другого лица (остальных лиц). Круг последних в судебной практике формулируется, как участники некоторой микрогруппы, семьи, коллектива, собрания и т.п., - тем самым достигается высокая интенсивность общения, психологического взаимодействия.

Как разъяснил по конкретному делу в 1966 году Верховный Суд РСФСР, «для признания лица подстрекателем преступления необходимо установить не только причинную связь между действиями этого лица и действиями исполнителя преступления, но следует установить также и наличие у данного лица умысла, направленного на достижение исполнителем определенных преступных последствий. При этом виновный в подстрекательстве сознает, что его действия вызовут у подстрекаемого решимость совершить определенное преступление, предвидит тот результат, которого достигнет подстрекаемый, желает или сознательно допускает наступление этих последствий»[8].

Тогда как состав участников delictum sui generic, например, при выкладывании подстрекательских материалов и (или) инструкций по совершению преступлений в сети Интернет не может быть ограничен в принципе. Например, 20-летний житель Ижевска собирался 9 мая взорвать себя и окружающих в праздничной колонне, приготовив для этого килограммовое взрывное устройство с поражающими элементами. Готовясь к этой акции, он осуществил пробный взрыв 2 мая в лесном массиве [9]. Соответствующие «идейные обоснования» и инструкции виновный почерпнул сидя дома за компьютером, с террористами и экстремистами лично не общался.

Отсюда, вполне допустимыми автору представляются следующие утверждения.

1. Направленность умысла представляет собой всего лишь определение виновным целей собственной преступной деятельности. Если для достижения данных целей предполагается совершение определенным лицом определенного преступления и в сознании такого лица формируется более-менее четкое представление об объективной стороне преступления, то имеет место подстрекательство к совершению преступления. В таком случае виновный должен нести ответственность за соучастие в совершении преступления вместе с исполнителем (или даже один – если исполнителем является невменяемое лицо – Авт.). Совершение любых публичных призывов к совершению преступлений, включая публичное возбуждение вражды и ненависти, в принципе не исключает возможность идеальной совокупности преступлений: предусмотренного ст.280 или 282 УК РФ, и другого преступления, к совершению которого на почве ненависти или вражды подстрекается конкретное лицо (группа).

2. Действия провокатора могут ограничиться подстрекательством, т.е. склонением провоцируемого к даче согласия на участие в совершении преступления, но и охватывать действия организатора преступления: планирование, создание условий, распределение ролей при совершении преступления (если исполнителей несколько) и т.д.[10] При провокации нет и не может быть соучастия провокатора и исполнителя, т.к. каждый из них стремиться к достижению самостоятельного, «своего» несовпадающего результата, часто – прямо противоположного[11]. Но одни лица могут сознательно провоцироваться на совершение одних преступлений, а другие – подстрекаться к совершению других преступлений.

Например, совершение террористического акта против одной части населения, может использоваться для подстрекательства потенциальных террористов к совершению подобных действий. Одновременно, размещение надписей оскорбительного содержания по отношению к местным жителям, пострадавшим вследствие совершения теракта, может провоцировать на ответную агрессию в отношении тех лиц, на стороне которых позиционируют себя террористы. При этом, как отмечают исследователи, последствия провокации очевидны и желательны для провоцирующего, но скрыты от провоцируемого и не желательны для него. Провокатор к тому же ограничен в выборе средств склонения к совершению преступления, например, он не может принуждать исполнителя. В этом заключается специфика провокации как вовлечения в преступную деятельность[12].

3. При совершении так называемого публичного подстрекательства основные признаки, характерные для подстрекательства: единство умысла соучастников, четкое представление о результатах, желание или сознательное допущение последствий, - отсутствуют, но провокационная направленность действий публичного подстрекателя для всех очевидна[13].

В этой связи казуальное перечисление признаков преступлений, к совершению которых может иметь место публичное подстрекательство: террористическая деятельность, массовые беспорядки, экстремистская деятельность, развязывание агрессивной войны и т.п., - представляется занятием увлекательным, но бесперспективным. Следовательно, любые действия, выражающиеся в публичных призывах к совершению преступлений, а равно в пропаганде насилия, должны быть запрещены уголовным законом под страхом уголовного наказания, не дожидаясь совершения преступления иными лицами и установления связи их умысла с публичными призывами того или иного лица.

4. Деятельность подстрекателя и подстрекаемого, как соучастников, всегда причиняет вред одному и тому же объекту уголовно-правовой охраны. При совершении специфических видов подстрекательства, например, вовлечения несовершеннолетнего в совершение правонарушения (преступления), принуждения начальника к нарушению обязанностей и ряда других, действиями подстрекателя может причиняться вред дополнительному объекту уголовно-правовой охраны: интересам нормального развития несовершеннолетнего, воинскому правопорядку и несение службы.

Тогда как действиями провокатора вред причиняется интересам правосудия и расследования преступлений, а также (при прямом или косвенном умысле) личности провоцируемого, который в результате вовлечения в преступную деятельность дискредитируется, порочится, подвергается опасности и т.п. Именно такая ситуация складывается при публичном подстрекательстве к совершению преступлений по мотивам ненависти или вражды.

Литература

1.                  Дубоносов Е.С. Провокация взятки либо коммерческого подкупа. Лекция. - М., 2002.

2.                  Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. - Саратов, 1991.

3.                  Обвиняемым по делу о взрыве на Черкизовском рынке вынесен приговор: Lenta.ru: 26.04.2010 // http://lenta.ru/news/2008/05/15/sentence/index.htm; Новости NEWSru.com 4.04.2010// http://palm.newsru.com/russia/24mar2009/cherkiz_free.html.

4.                  Овруцкий А.В. Психология провокации // Психопедагогика в правоохранительных органах. - 1995. - №1.

5.                  Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 16-е. – М., 1984.

6.                  Оленников С. Действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды и подстрекательство к преступлению: проблемы разграничения // Уголовное право. - 2009. - №6.

7.                  Оленников С. Действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды и подстрекательство к преступлению: проблемы разграничения // Уголовное право. -2009. -№6.

8.                  Радачинский С. Юридическая природа провокации преступления // Уголовное право. - 2008. - №1.

9.                  Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Лебедева. – М.: Спарк, 2001.

10.              Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. В 2 т. Т.1. Часть Общая. - М., 1994.

11.              Фалалеев М. Без экстремизма. МВД не будет заниматься политическим сыском. Интервью Ю. Кокова // Российская газета – Федеральный выпуск №4928 (104) от 10 июня 2009 г. // http://www.rg.ru/2009/06/10/kokov.html.

Поступила в редакцию 16.06.2010 г.