Философский анализ проблемы соотношения логики и интуиции в процессе творчества

Нестерова Оксана Юрьевна,

кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных и естественных наук филиала Российского государственного социального университета в г. Сургуте.

Приводится аналитический обзор проблемы соотношения логики и интуиции в процессе творчества, продиктованный желанием понять механизм его реализации, волнующий умы ученых различных наук. Есть ли место рациональности в творческом процессе? Что являет собой интуиция? Эти и другие вопросы актуализируются в представленной статье.

Ключевые слова: структура мышления, эвристическая деятельность, творческий процесс, логический анализ проблемной ситуации, логика и интуиция.

Кeywords: thinking structure, heuristic activity, creative process, the logic analysis of a problem situation, the logician and intuition.

Изучение процесса творчества, желание понять его механизмы и осмысленно воспользоваться этим знанием всегда представляло интерес для философии, а также других наук, связанных с определением сущности человека и исследованием специфики его жизнедеятельности. Стремление понять природу творчества ставит вопрос о том, что существует ли в творческом процессе компонент, который возможно охарактеризовать как рациональный, или разум присутствует в нем лишь как «забывший себя»? В качестве такого компонента, прежде всего, привлекает внимание интуиция – за этим феноменом всегда стоит реальный факт, присутствующий в глубинных срезах подсознательного. Какова же роль интуиции в творческом процессе? И как интуиция сочетается с нормами и законами формальной логики, описывающей основные алгоритмы мышления? На страницах философской литературы можно встретиться с мнением, будто формальная логика не в состоянии предложить эффективных средств для выдвижения новых идей. Так ли это? Формальная логика вовсе не претендует на роль всеобщего метода развития знания. Но, с другой стороны, было бы большой ошибкой ее игнорировать. Законы логики, определяя правила построения высказываний и правила логического вывода, выполняют тем самым важнейшую эвристическую функцию. Совсем иное дело, что формальная логика, будучи методом «отыскания новых результатов», не является единственным механизмом научного исследования, а лишь одним из его необходимых компонентов.

В процессе научного поиска обнаруживается сложная структура научно-исследовательского мышления: с одной стороны, оно должно удовлетворять требованию логической строгости, а с другой – не все его звенья укладываются в каркас формально-логических законов, не каждый последующий мысленный ход однозначно определяется предыдущим. Помимо формально-логических законов, выражающих строго определенные связи между элементами высказываний и их совокупностей, научное мышление опирается на некоторые принципы вероятностного регулирования, которые хотя и не гарантируют безошибочного решения любых задач, но обеспечивают продвижение поиска в нужном направлении. Действие интуиции, не вступая в противоречие с логикой, опирается именно на эти принципы мышления. Научное исследование, процессы генерирования новых знаний реализуются всегда только на основе взаимодействия и переплетения логических и интуитивных компонентов конкретных мыслительных структур.

В реальном научном исследовании конечные результаты не зависят полностью от характера «входных сообщений», но определяются также и особенностями самого преобразователя информации. В процессе поиска ученый вынужден постоянно прерывать операции логического следования интуитивными скачками, полетом воображения, догадкой. Об этом свидетельствуют многочисленные самонаблюдения ученых за научным творчеством. Это говорит о том, что чисто формальный подход, не подкрепленный физической интуицией, не способствует плодотворной творческой работе ума. С другой стороны, в истории науки зафиксированы случаи, когда неудача исследовательского процесса являлась следствием логической нестрогости рассуждений. Момент «озарения» зависит, в частности, от степени полноты логического анализа проблемной ситуации. А. Эйнштейн, неоднократно подчеркивавший, что к фундаментальным законам природы ведет «основанная на проникновении в суть опыта интуиция», в беседах с М. Вертгеймером описал процесс создания специальной теории относительности как «драму идей», разыгравшуюся в десяти актах и длившуюся (от состояния «озадаченности» до построения теории) около десяти лет.

Внезапность есть вырванный из цепи информационных процессов момент перехода к качественно новому результату. Д. Бом пытается пояснить возникновение новых идей по аналогии с квантовым скачком. Но в действительности, как он сам далее замечает, эта аналогия страдает односторонностью, так как в ней не учитываются «промежуточные неделимые нелогические этапы» мышления, заполняющие все интервалы между дискретными логическими операциями [1, 206]. Поэтому, когда говорят о непосредственном усмотрении истины при помощи разума, то это выражение нельзя понимать буквально. Здесь речь идет только о главном эффекте, кульминационном моменте творческого процесса, возникающем тогда, когда все элементы проблемной ситуации, находившиеся до этого в разрозненном состоянии, замыкаются в единую, целостную структуру. При этом обнаруживаются неизвестные ранее связи и отношения. Получение нового знания всегда опосредовано всем сложным ходом предшествующих процессов преобразования информации, направленных на поиск задачи. Этот поиск приводит к устранению большого числа выборов и, следовательно, к уменьшению первоначальной степени неопределенности исследовательской ситуации.

Возможно ли представить интуицию как логический процесс? Дело в том, что в каждой конкретной системе знаний некоторые элементы остаются алгоритмически неразрешимыми (логически невыводимыми). Это те элементы, которые введены на основе интуитивных соображений. Но то, что не может быть задано алгоритмически в одной системе, может быть получено логическими средствами другой, более мощной системы знаний. Это бесспорно, но не доказывает тезиса о логическом характере интуиции: в этом рассуждении имеет место смешение содержания интуитивно полученного знания и пути получения этого знания.

Утверждение, что возможности формализации полученного знания в принципе беспредельны и можно представить получение этого формализованного знания в виде развертывания некоторой последовательности алгоритмов, не позволяет говорить о механизме интуиции, о том, каким путем это знание было получено в реальном творческом процессе ученого. На это обстоятельство обратил внимание М. Вертгеймер, анализируя творчество Эйнштейна. Предположим, пишет он, мы представим построение специальной теории относительности как логический процесс: опишем множество операций и процедур в процессе создания абстракций и исходных аксиом, составление силлогизмов и т. д. Можно ли утверждать, что полученная совокупность логических операций является адекватной картиной того, как процесс мышления Эйнштейна протекал в действительности? Нет. Во-первых, в этой последовательности логических ходов основные аксиомы были бы исходными, но в действительности аксиомы были не началом, а результатом многолетних раздумий. Во-вторых, при этом осталось бы совершенно неясным, почему Эйнштейн прибег к этим операциям, а не к другим. Ведь были же, несомненно, другие возможности, по крайней мере, в некоторых пунктах поиска. Почему он двигался именно в этом направлении? Как произошло, что после очередного шага следом за ним был сделан «именно этот» другой? Эти вопросы остались бы без ответа. В результате вместо образа прекрасного архитектурного сооружения мы получили бы описание отдельных кирпичей и их связей [3, 108]. Тем не менее, следует признать, что в действительности логика и интуиция представляют собой лишь различные моменты человеческого мышления. Но если логика и интуиция – это различные моменты, то каким образом можно представить интуицию как логический процесс? Утверждения несовместимы. Нельзя согласиться и с утверждением, что интуицию можно представить как подсознательно реализуемый алгоритм.

В процессе научного творчества формирующееся новое знание об объектах и их свойствах, с одной стороны, не может быть адекватно выражено в чувственно-наглядных образах, а с другой стороны, оно далеко не сразу поддается четкому определению и вообще строгой фиксации в знаковом аппарате. А между тем хорошо известно, что логические правила оперирования знаками и образования формул применимы в полной мере лишь к той части наших знаний, которые фиксированы в точно определенных терминах некоторого языка. На этом этапе отражения новый мыслимый объект фиксируется в сознании путем соотнесения (не всегда прослеживаемого во всех звеньях) с системой чувственных ассоциаций прошлого опыта и системой знаков (слов) и формул (предложений), уже имеющихся в распоряжении исследователя и осознающихся в форме логически упорядоченных структур. Содержание вновь возникающего знания без его точной формулировки («невербализованные смыслы») схватывается на основе общего понимания смысла более широких контекстов, вступая с ним в определенную логическую связь (последнюю необходимо будет еще выявить). Возникающие при этом образы могут по содержанию не совпадать полностью с объектом изучения, так как они формируются благодаря творческой активности ученого. В дальнейшем эти образы могут претерпевать значительные изменения, подвергаясь трансформации и корректировке. Но на определенном этапе они – необходимое условие для уяснения смысла и содержания зарождающегося нового знания и могут регулировать дальнейшие умственные действия исследователя. При этом субъект психологически как бы обретает некоторую непосредственную уверенность в правильности своих рассуждений.

В литературе, рассматривающей проблему творчества, интуицию порой связывают только с эвристической деятельностью. Действительно, на этом этапе познания с наибольшей ясностью выступают все основные черты интуитивного акта мышления, который связывает этап исследовательской деятельности субъекта с этапом научного открытия и этапом прогнозирования и предвидения. Интуиция выступает как побудительный толчок к дальнейшей научно-исследовательской деятельности субъекта. Результаты ее действия должны быть с большой тщательностью проверены и объективированы в дедуктивные конструкции языка данной науки. Однако в истории философии и науки можно встретить и другое понимание феномена интуиции.

Так рационалисты XVII–XVIII вв. понимали под интуицией наиболее ясное и не требующее никаких доказательств заключение ума, являющееся исходной предпосылкой для построения любой научной теории – например, свойство транзитивности (Р. Декарт) или очевидность усмотрения неизвестного члена в простейших пропорциях (Б. Спиноза). Такое понимание интуиции использовали интуиционисты в качестве обоснования принципов построения математического знания (Вейль, Рейтинг, Брауэр и др.). А. Пуанкаре описывает так называемую интуицию чистого числа, т.е. интуицию, «которая может дать начало настоящему математическому рассуждению». Абсолютизация непосредственной данности такого рода интуиции в сознании субъекта, признание ее априорности не позволяет исследователям правильно понять ее роль и значение в процессе познания. Кроме того, философы-рационалисты часто смешивали научную интуицию с интуицией здравого смысла, дающей, казалось бы, совершенно очевидные истины. Однако здравый смысл вступает в противоречие с наукой. Так ясным кажется на первый взгляд, что всякая непрерывная функция должна иметь производную, так как всякая кривая имеет касательную. Но математикам известно, что существует целый класс непрерывных функций, не имеющих производных. То, что можно выразить точно на языке математики, оказывается недоступным интуиции здравого смысла, ориентирующейся на эмпирическое представление о линии, полученное из обыденной практики, в которой, как известно, линии всегда имеют толщину. В современной литературе по проблемам творчества наряду с понятием эвристической интуиции иногда вводится и понятие аксиоматической интуиции [2; 3; 4]. Различая интуицию по той функции, которую она выполняет в процессе познания, на наш взгляд, более точно говорить об эвристической интуиции ученого и о его рабочей интуиции. Эвристическая интуиция наиболее ярко проявляется на этапе научного открытия. Она направлена на получение принципиально нового научного знания, не имеющего аналога в истории человеческой мысли. Рабочая интуиция выступает как умение в сжатой форме оперировать уже имеющимся в наличии научным знанием. Быстрота и неосознаваемый характер актуализации в сознании субъекта в нужный момент нужной информации, ассимилированной и спрессованной в свое время на этапе обучения и в исследовательской практике, «свернутость» хода мысли ученого, умение в едином интегративном образе охватить всю область своей деятельности, свободная ориентировка и правильный подход к анализу новых поступающих научных материалов – вот основные черты рабочей интуиции. Рабочая интуиция не устанавливает аксиом и не открывает законов, но непосредственно действует с ними, использует их в повседневной практике ученого. Она – результат интериоризации научного знания и познавательных методов, с которыми субъект познания оперировал на предыдущих этапах творчества.

Остановимся на проблеме возможностей синергетического подхода в исследовании механизмов творчества в целом и интуиции в частности. Мы полагаем, что синергетика или теория самоорганизации направлена на отыскание универсальных образцов эволюции и самоорганизации сложноорганизованных систем. Синергетический подход к проблемам творчества представляет собой нетрадиционный подход к сложным феноменам психики, например, к чувственной и интеллектуальной интуиции, к пониманию того, как могли бы протекать когнитивные и креативные процессы, если бы они протекали в некоторой нелинейной среде, среде мозга и сознания. Синергетика позволяет представить механизм интуиции как самодостраивание структуры (визуальных и мысленных образов, идей, представлений) на поле мозга и сознания. Отсюда вытекают и поиски способов управления творческой интуицией, – управлять интуицией означает инициировать самопроизвольное достраивание, переструктурирование сенсуального и интеллектуально материала.

Хаос является конструктивным механизмом самоорганизации сложных систем; он необходим, для того, чтобы система выбрала собственную тенденцию развития, чтобы инициировать процесс самодостраивания. Е. Н. Князева и С. П. Курдюмов, к примеру, считают: просмотр различных, альтернативных ходов развития мыслей, продумывание и варьирование ассоциаций на заданную тему играют позитивную роль в творческом мышлении [2]. Так возникает продуктивная сложноорганизованная сеть ходов, что служит полигоном для свободного движения мысли, для ее выхода в иные измерения, на новые уровни. В качестве аналога хаоса в когнитивных процессах можно истолковать разнообразие элементов знания, составляющих креативное поле поиска, разнообразие испытываемых ходов развертывания мыслей, наличие различных сценариев движения в проблемном поле мысли. Отметим, однако, что разнообразие элементов знания нетождественно хаосу (элементы усвоенного человеком знания, как правило, организованы в систему). Но существует значительная часть неструктурированного, аналитически необработанного знания. И в процессе поиска, подключающего интуицию, в сферу просматриваемого, «перебираемого» втягиваются элементы внесистемного знания, ушедшие глубоко в подсознание элементы, образующие обычно в сознании лишь следы. Рождение нового связано как раз с нарушением привычной системы упорядоченности: с переструктурированием знания или с достраиванием, выходом за пределы исходной системы. На первоначальном этапе работы интуиции, вероятно, имеет место максимальное расширение креативного поля, охват максимально возможного разнообразия элементов знания. При этом уравновешивание главного и неглавного, существенного и несущественного, т.е. радикальная переоценка познавательных ценностей перед лицом смутного Единого – творческой цели, является основой для продуктивного выбора идеи.

В этом процессе нельзя уйти и от абсурда, ибо он – тайная кладовая рационального, его стимул и его потенциальная форма. Умная мысль рождается из глупости, рациональное – из абсурда, порядок из беспорядка. Для когнитивных систем сохраняет силу известный принцип необходимого разнообразия элементов. Природные системы тем устойчивее, чем выше их разнообразие: в разнообразии элементов потенциально содержатся формы приспособления к различным вариантам будущего. Разнообразие системы делает ее устойчивой к многовариантному будущему. На исторических этапах развития природы ее исходное разнообразие было больше, чем это было необходимо для дальнейшего динамического развития (этот излишек называют «барокко природы»). Аналогично можно предположить, что на первоначальном этапе работы творческой интуиции всегда существует некий излишек разнообразия элементов знания и опыта, излишек версий, готовых к использованию в качестве вариантов решения проблемы. Излишняя на первоначальном этапе расточительность, неэкономия творческого мышления оборачивается в итоге выигрышем – большей плодотворностью и жизнеспособностью его результата. Это странное излишество можно было бы по аналогии назвать «барокко знания».

Механизм «самодостраивания» включает в себя направленность на возникающее целое. Талантливый ученый или художник способен взглянуть на создаваемое им произведение как бы с расстояния, держа в уме его план, замысел, фабулу, интригу. Этот план, главная идея или образ – это та путеводная нить, на которую нанизываются все элементы знания и опыта. План, идея, образ – не обязательно нечто логически ясное и выраженное. Это скорее неосознаваемый, невербализуемый и нерасчлененный «сгусток смысла». Кроме того, в свете синергетики можно было бы добавить, что план играет роль стимула, резонансного воздействия на сложный комплекс сознания – подсознания. План инициирует работу подсознания, способствует выведению потенциально зреющего наружу, его вербализации и логическому оформлению.

На основе имеющегося разнообразия гипотез происходит отбор, отсечение «ненужного». Творческое мышление происходит не путем случайного перебора вариантов, а посредством выбора главного, чтобы организовать целое. Самоорганизация происходит вокруг этого ключевого звена. Именно искусство критической оценки первоначального разнообразия версий решения проблемы, искусство выбора главного, а вовсе не умение генерировать это разнообразие, часто рассматривают в качестве признака талантливости. При этом отбор различных вариантов, сценариев решения не подчинен слепой случайности. Строго говоря, никогда не происходит чистого и тупого перебора, но возникают предпочтения к одному или немногим лучшим вариантам, то есть отбор направляется подсознательными установками. Но в то же время и на стадии отбора, очевидно, играют роль интуиция, спонтанность и свободное движение ума, а стало быть непредсказуемые и случайные элементы. Словесное и интеллектуальное творчество связано с отбрасыванием, уничтожением многого из того, что незадолго до этого было допущено как когнитивный аналог хаоса. В процессе творчества имеют место два противоположных, контрастных процесса – ассоциация и концентрация. Ассоциация – это разброс, установление все большего количества связей. А концентрация, напротив, – сосредоточение на едином, направленность на какую-либо одну проблему, фабулу, идею. Загадка созидания – это как раз загадка соединения, синтеза.

Самоорганизация в области творческого мышления есть восполнение недостающих звеньев, создание целостного образа. При этом может иметь место не просто самодостраивание как возникновение целостной структуры, а его более высокий тип – переход от простой структуры к сложной, саморазвитие, усложнение первоначальной структуры. Кроме того, к процессам самодостраивания, высокой избирательности восприятия и переработке информации присоединяется еще один очень важный тип процессов. Это – процессы создания крупных блоков информации, ключевых схем или образцов, и оперирования ими. Возникшие в процессе самодостраивания «сгустки» сенсуальной и интеллектуальной энергии выводятся из-под контроля сознания, вытесняются в автоматизмы, «опускаются» в подсознание, а в результате освобождается пространство для свободного конструирования, интуитивного видения и удержания целого, начинается процесс создания нового.

Литература

1.                  Бом Д. Квантовая теория. – М., 1965. – С. 206.

2.                  Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Интуиция как самодостраивание // Вопросы философии. – 1994. – № 2.

3.                  Николко В.Н. Творчество как новационный процесс: Философско-онтологический анализ. – Симферополь, 1991. – С. 108.

4.                  Яковлев В.А. Философские принципы креативности // Вестник Московского университета. – Серия 7: Философия, 1999.

Поступила в редакцию 21.10.2011 г.