Правовая регламентация деятельности религиозных конфессий в Российской империи (XVI − вторая половина XIX вв.)

Андрощук Виктор Владимирович,

аспирант, преподаватель кафедры теории права и сравнительного правоведения факультета права Национального исследовательского университета Высшая школа экономики.

Процесс принятия христианства на Руси завершился практически одновременно с централизацией Московского государства. Язычество сохранилось лишь в форме обычаев и обрядов, скорее как пережиток, а не отдельный культ. Православная церковь сыграла существенную роль в становлении древнерусской монархической государственности и права. Вплоть до середины XVI в. население Московского государства было единым по этническому происхождению и вероисповеданию. Однако после присоединения новых территорий и первой волны массовой иммиграции, в число подданных русского царя вошли народы, исповедовавшие ислам, язычество, католицизм и протестантизм. В данной работе, на основе исторических документов, рассмотрим, какими принципами регулирования межконфессиональных отношений руководствовалось Российское государство вплоть до издания первого специализированного в области религиозной жизни населения нормативного правового акта – Уставов управления духовных дел иностранных исповеданий.

Московское государство по отношению к иноверным подданным проявляло все признаки веротерпимости, предоставляя им свободу богослужения и право строительства культовых сооружений. Единственное ограничение налагалось на ведение религиозной пропаганды среди православного населения. Особенностями российской веротерпимости являлись дифференцированный подход к различным вероисповеданиям и непоследовательность в её реализации. Пределы веротерпимости то расширялись, то сужались, в зависимости от ряда социально-экономических причин и условий. Религиозная политика государства также во многом зависела от отношения монархов к вопросам религиозной свободы, их личной приверженности православию и значимости Православной церкви в Российском государстве в тот или иной исторический период. В XVIII–XIX вв. на отношение российских правителей к вопросам веротерпимости стали оказывать значительное влияние западноевропейские просветительские идеи[1].

В Москве времён Ивана IV проживало большое число иностранцев, преимущественно лютеранского вероисповедания. На призывы папского легата Антония Поссевинна к царю изгнать из Москвы всех лютеран, был дан ответ о том, что в русском государстве живут люди разных вер, по своим обычаям, с соблюдением одного условия − не совращать русских в свою веру. Политику Ивана IV Грозного в отношении иноверных европейцев продолжили и его преемники[2].

Вторая половина XVI в. ознаменовалась присоединением к Московскому государству территорий Поволжья и Сибири, население которых исповедовало ислам и язычество. Установление торговых и дипломатических контактов с европейскими государствами вызвало первую волну иммиграции в Россию протестантов и католиков. Послание царя Фёдора Иоанновича английскому послу Флетчеру характеризует отношение российского государства к иностранцам. В нём говорилось: «государю нашему, великому государю царю и великому князю, до их веры и дела нет: многих вер люди живут в государя нашего государстве,… всякий живет в своей вере»[3].

События Смутного времени, война с католической Польшей и преследование православных на подпавших под власть Польши территориях сформировали особое отношение Московского государства к католицизму. При приёме на службу подданных европейских государств, преимущество отдавалось лицам протестантского вероисповедания. Деятельность Римско-католической церкви не была законодательно урегулирована, а окончательное разделение Западной и Восточной христианской церквей привело к полному её неприятию в пределах Русского государства[4].

Религиозные столкновения между протестантами и католиками во время Тридцатилетней войны заставили иностранных подданных искать в России убежища от преследований. На «государеву службу» поступали военные специалисты, лекари, ювелиры, дипломаты, а развитие торговли стимулировало приезд в Россию иноземных «торговых людей». Некоторые из них были специально приглашены на службу в качестве «пособников и споспешников в развитии общественной жизни» России. Переселившимся протестантам позволялось строить храмы и вызывать из-за границы пасторов для проведения религиозных служб. Поступивших на службу Московскому государству иностранцев можно разделить на «некрещеных немцев», сохранявших статус иностранных подданных, и «крещеных иноземцев», принявших православие и получивших статус русских подданных[5].

Рассмотренные события заложили основы единообразной политики Московского государства и Православной церкви к подданным-иноверцам: прагматический подход в отношениях с иноверными исповеданиями и веротерпимость, черты которой проявлялись на протяжении длительного процесса формирования государственно-церковных отношений практически с начала христианизации Руси. Как отмечал российский правовед А.В. Попов, «Московское государство не преследовало личных религиозных убеждений и относилось терпимо к вере иностранцев; оно допускало безусловно свободу домашнего богомоления и до некоторой степени даже общественного, но за то решительно воспрещало пропаганду иноверия среди русских, оставляя, впрочем, открытым вопрос о пропаганде иноверия среди неправославных»[6].

Таким образом, несмотря на определённые симпатии к протестантам и предубеждения против католиков, одинаково и тем, и другим российским законодательством строжайше была запрещена пропаганда и распространение своих вероучений среди православного населения. Отношения между вероисповеданиями в России строились на двух принципах. Это охрана господствующей православной веры и невмешательство во внутреннюю церковную жизнь находившихся в России иностранцев[7].

Проведение реформы государственной системы управления Петром I внесло существенные изменения в сложившуюся систему государственно-церковных отношений. Необходимость закрепления в государственном праве принципов веротерпимости была обусловлена политической целесообразностью. Церковная реформа Петра I носила ярко выраженный протестантский характер. Начало оформлению правового положения христианских иностранных вероисповеданий положил манифест Петра I от 16 апреля 1702 г., предназначенный для опубликования по всей Европы. Манифест приглашал иностранцев в Россию и предоставлял им свободу исповедания[8].

Благоволя протестантам и поощряя проникновение в Россию западной культуры, первый российский император невольно покровительствовал и распространению католицизма. По предложению польского посла Дзялинского, в Гродненском акте от 12 декабря 1705 г. государь «управления и употребления веры католической на столице и повсюду в государствах своих не запрещает и запрещати не будет». Актом также дозволялось свободное строение каменных костелов в столицах и на всей территории Российской империи[9].

В Ништадтском мирном договоре жителям земель, вошедших в состав Российской империи в ходе Северной войны – Лифляндской и Эстляндской провинций, а также острова Эзеля, гарантировалась, что «не имеет никакой принуждение в совести введено быть». Одновременно обеспечивалась свобода распространения православия: «и вера Греческого исповедания впредь також свободно и без всякого помешательства отправлена быть может и имеет»[10].

Следующим шагом правительства в государственно-церковных взаимоотношениях стал Манифест 1721 г., который гарантировал шведам, что «они, дети их и потомки в природной своей вере пребудут, собственные кирки и пасторов содержать могут, и все те привилегии получить имеют, которые Мы прочим чужеземцам уже пожаловали, или впредь пожалуем»[11].

Следует также отметить, что доброжелательное отношение Петра I к христианским вероисповеданиям и терпимое − к мусульманам и буддистам-калмыкам, резко контрастировало с его восприятием иудаизма и раскола, который именно в петровскую эпоху получил юридическое признание и оформление как политически-общественное явление[12].

Государства также предприняло попытку установить контроль над деятельностью евангелических общин, учредив должность суперинтенданта Евангелических церквей и начав разработку «Справного устава церковного лютеранской веры». После 1721 г. вопросы управления и надзора за протестантскими общинами были переданы в ведение Святейшего Синода и Коллегии иностранных дел, заменившей собой Посольский приказ[13].

После смерти Петра I наступил период, известный как эпоха «дворцовых переворотов» и «засилья иностранцев», что, несомненно, благоприятствовало дальнейшему закреплению правового статуса инославных христианских конфессии в России и строительству в русских городах католических церквей и протестантских кирх.

В годы правления Анны Иоанновны интерес к западным религиям в высших кругах значительно возрос. Свобода отправления культа всеми христианскими вероисповеданиями стала традиционной и была подтверждена Манифестом 1735 г., который призывал духовных лиц иностранных исповеданий «жить во всякой кротости» и «не дерзать … из Наших подданных, какого б народа и звания оные ни были, в свой закон превращать»[14]. Особые привилегии в это время получила Евангелическо-лютеранская церковь России, вопросы управления которой из Синода были переданы во вновь учрежденный правительственный орган − Юстиц-коллегию Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел[15]. Влияние Синода постепенно уменьшалось, а самостоятельность Коллегии иностранных дел – увеличивалась. Большее влияние приобрела Римско-католическая церковь и католическое миссионерство, под воздействием которого значительная часть русского дворянства, увлеченная западноевропейской культурой, принимала католичество. В России стали открываться салоны, которые посещали последователи католицизма из числа иностранцев и русских дворян. Однако вскоре Тайная Канцелярия заподозрила иностранцев-завсегдатаев салонов в пропаганде католицизма и запретила им въезд в Россию. Возникает открытое противостояние Православной церкви с католическим богословием. Как отмечают исследователи, в целом, управление делами иностранных исповеданий в указанный период отличалось «неопределенностью и недостаточностью». Подобное положение дел особенно проявилось в вопросах Армянской апостольской церкви, которая, в отличие от других христианских исповеданий, долгое время не могла прочно обосноваться в России[16].

В период правления Елизаветы Петровны многие иностранцы, занимавшие государственные посты, были арестованы, обвинены в различных преступлениях и сосланы в Сибирь. В 1748 г. было принято решение о переносе всех кладбищ Немецкой слободы, в том числе и католического, за пределы Москвы[17].

Наследник Елизаветы и внук Петра Великого, император Пётр III Фёдорович предпринял ряд конкретных шагов, затронувших не только общественные стереотипы того времени, но и материальные интересы Православной церкви. Они были направлены на официальное закрепление религиозной веротерпимости – провозглашении в России свободы совести. Сенату через генерал-прокурора А.И. Глебова были переданы намерения Петра III прекратить преследование старообрядцев. Именной Указ от 29 января 1762 г.[18] предписывал Сенату разработать положение о возвращении старообрядцев, живших «в Польше и в других заграничных местах» из-за религиозных преследований в России. Им обещалось «никакого в содержании закона, по их обыкновению, возбранения не чинить» и дозволялось использовать старопечатные книги. В начале февраля 1762 г. были изданы специальные Указы, подтверждавшие прекращение розыска и уничтожение дел о самосожжении и защите старообрядцев от духовенства[19]. В Манифесте от 28 февраля 1762 г.[20] «раскольникам, купцам, помещичьим крестьянам, дворовым людям и воинским дезертирам» позволялось возвратиться в Россию «без всякой боязни или страха[21].

Со вступлением на престол Екатерины II деятельность религиозных общин иностранных исповеданий значительно расширяется. Принципиально новый взгляд на иноверие и веротерпимость сформировался в условиях общественно-политической ситуации в России второй половины XVIII в. Екатерина II, находясь под влиянием идей «просвещенного абсолютизма» и вольтеровского идеала веротерпимости, начала либерализацию вероисповедной политики. В годы её правления были сняты ограничения на въезд в империю евреев-иудеев, дано разрешение на строительство армяно-григорианских церквей в обеих столицах, сделаны некоторые послабления в отношении старообрядцев[22].

В 1762 г. Екатерина II издает Указ, направленный на привлечение в Россию иностранных подданных (кроме евреев) на постоянное проживание: «… наиторжественнейшим образом утверждаем, что всем приходящим к поселению в Россию, Наша Монаршая милость и благоволение оказывана будет»[23]. 22 июля 1763 г. публикуется манифест, предоставлявший всем иностранцам, прибывшим на проживание в Российскую империю, «свободное отправление веры по их уставам и обрядам беспрепятственно»[24].

«Регламент, данный Санктпетербургской Римско-Католической церкви» 1769 г.[25] и Манифест 1778 г. «Об учреждениях, относящихся к восстановлению согласия между Членами Реформатской церкви, Французской и Немецкой нации»[26] по своей сути уже являлись полноценными законодательными актами в сфере регулирования деятельности иноверных вероисповеданий. Практически в этот же период Российское государство, после разделов Польши (в 1772, 1792 и 1795 гг.) получившее значительное пополнение католического населения, встало перед необходимостью более подробной регламентации деятельности римско-католической церкви. Кроме того, при Екатерине II Армянская апостольская церковь заняла равноценное положение среди других христианских исповеданий, а её деятельность получила правовое регулирование. Однако следует отметить, что именно в годы правления Екатерины II возникла острая полемика между католиками и протестантами за культурное и конфессиональное влияние на русский народ, а законодательная база в сфере управления межконфессиональными отношениями была сформирована лишь в общих чертах[27].

Павел I продолжил политику Екатерины II, направленную на подчинение иноверного духовенства государству. В Акте о престолонаследии от 5 апреля 1797 г. было сказано, что «Государи Российские суть Главою Церкви». Это означало, что императорская власть обладает преемственностью не только в светской, но и в духовной сфере. Она распространяется на всех подданных империи независимо от их принадлежности к той или иной конфессии[28].

18 марта 1797 г. был издан Манифест «О свободном вероисповедании», в котором Император «предположили священным Себе долгом обеспечить каждому свободу исповедания веры им содержимой». Манифестом гарантировалась охрана «Святой Грекороссийской Православной веры» и запрещалось «тайно советами и внушениями, или же явно и насильственно» способствовать переходу православных в Униатство[29]. В Указе, данном Литовскому, Киевскому и Минскому губернаторам, был сформулирован принцип, положенный в основу Манифеста: «Свобода веры и оставление каждому исповеданию оной по собственному убеждению совести, есть наилучшее средство сохранить между обитателями различного закона тишину и спокойствие»[30].

Таким образом, на рубеже XVIII−XIX вв. необходимость поддержания межнационального и межконфессионального мира внутри государства и сохранения государственной безопасности в отношениях с соседними государствами привела к пониманию того, что стабильность государственной власти неразрывно связана с вероисповедной и национальной политикой[31].

Существенные преобразования в сфере государственного управления Александра I затронули также вопрос об управлении делами иностранных исповеданий, что потребовало создания новых государственных органов. Манифестом от 25 июля 1810 г. было учреждено Главное управление духовных дел для решения вопросов «разных других исповеданий». Всеми делами православного «Грекороссийского» исповедания по-прежнему занимался Святейший Синод[32].

24 октября 1817 г. был издан Манифест о «соединении дел по Министерству Народного Просвещения с делами всех вероисповеданий в составе одного Управления» и учреждении Министерства духовных дел и народного просвещения. Новое ведомство «в круге своих действий» отвечало за «дела Духовные» всех вероисповеданий в России[33]. В эти же годы государственная власть усмотрела основания для осуществления контроля протестантского исповеданий по вопросам церковной жизни, в той или иной степени касающимся сути вероучения и его обычаев[34].

Громоздкая структура Министерства духовных дел и народного просвещения, затруднявшая его эффективное функционирование, а также определенное недовольство Святейшего Синода фактом существования данного ведомства, привело к тому, что Александр I Указом от 15 мая 1824 г. упраздняет Министерство. Его функции были переданы воссозданному Министерству народного просвещения, а управление делами иностранных исповеданий было приведено «в то же течение, в каком оно находилось до учреждения сего Министерства», т.е. до 1817 г.[35]

Организация системы управления делами иностранных исповеданий окончательно завершилась во время правления Николая I. Этому способствовали распоряжения прежних государей и удобная политическая обстановка. Главное управление духовных дел иностранных исповеданий становится Департаментом Главного управления духовных дел иностранных исповеданий. Его штаты были сокращены, а внутренняя структура Департамента в дальнейшем практически не менялась[36].

Практически непрекращающиеся восстания польского населения против императорской власти в 30-e гг. XIX в., хотя и решительно подавленные Николаем I, послужили причиной для принятия целого ряда мер по ограничению влияния католичества. Начиная с 1832 г. в Российской империи стали закрываться католические монастыри и униатские приходские школы; сокращалось число слушателей духовных семинарий и монастырских послушников. В 1839 г. в западных областях Империи была ликвидирована Греко-католическая церковь и униаты, как отдельное вероисповедание, с присоединением их к Православной церкви. По образцу православных епархий, в 1842 г. были созданы римско-католические духовные консистории, управляемыми светскими чиновниками. Действия российского правительства вызвали резкую критику со стороны Ватикана и европейских государств. В 1845 г. Николай I согласился на переговоры с Ватиканом, результатом которых стало заключение Конкордата 1847 г.[37] В годы правления Николая I была также завершена работа над первым Уставом Евангелическо-Лютеранской церкви (1832 г.) и принято «Высочайше утвержденное положение о управлении делами Армяно-Грегорианской церкви в России» (1836 г.)[38].

В 1857 г. в Свод законов Российской империи (т. XI) были включены «Уставы духовных дел иностранных исповеданий». В них закреплялись основные нормы вероисповедной политики государства, изначально провозглашенные Основными государственными законами (ст.ст. 40, 44, 45) о том, что «первенствующая и господствующая вера в Российском государстве есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания». Все, не принадлежавшие к православию, подданные государства и иностранцы, наделялись «каждый повсеместно свободным отправлением своей веры и богослужения». Свобода вероисповедания предоставлялась не только последователям христианских конфессий, но и евреям, магометанам и язычникам. Однако монополия на пропаганду своего вероучения по-прежнему принадлежала Православной церкви: «… одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных Христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере». Проповедование духовными или светскими лицами иных христианских вероисповеданий или веры среди православных преследовалось в порядке, «в Уголовных Законах определенным». В тоже время, переход в православие из любого иного вероисповедания всячески приветствовался и поощрялся[39].

Таким образом, несмотря на некоторую противоречивость политики Российского государства в сфере регулирования межконфессиональных отношений, основная задача по сохранению политической и социальной стабильности в многонациональном и многоконфессиональном государстве была успешно реализована. Религиозное многообразие не повлекло за собой преследований верующих и конфликтов, свойственных западным государством того исторического периода: на протяжении длительного времени удавалось сохранять религиозный мир между последователями различных религий. Начиная с середины XVI в., российские правители придерживались принципа веротерпимости, предоставляя всем верующим право исповедания своей веры. Однако законодательно накладывался запрет на вовлечение в иную веру православного русского населения. Управление деятельностью религиозных конфессий, хотя и зависело в значительной мере от личной приверженности русских монархов к той или иной религии, в большей степени проводилось с учётом политической целесообразности. Неукоснительно соблюдались два принципа: охрана господствующей православной веры и невмешательство во внутреннюю церковную жизнь находившихся в России иностранцев.

Литература

1.                  Булавина М.А. Правовое положение Римско-католической церкви в России в XVIII веке: дис. канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2008.

2.                  Горчаков М.И. Церковное право. Курс лекций. СПб.: типография И. Флейтмана, 1909.

3.                  Красножен М. Иноверцы на Руси: Положение неправославных христиан в России. Т. I. Юрьев: типография К. Маттисена, 1900.

4.                  Кузнецов Н.Д. Управление делами иностранных исповеданий в России в его историческом развитии // Временник Демидовского юридического лицея. Кн. 74−78, 85−86. Ярославль, 1898. Кн. 74.

5.                  Лиценбергер О.А. Римско-католичестая Церковь в России: история и правовое положение. М.: Лютеранское культурное наследие, 2001.

6.                  Лукьянов С.А. Принцип веротерпимости во внутренней политике дореволюционной России и роль Министерства внутренних дел в обеспечении государственно-правовых основ его осуществления: дис... докт. юрид. наук: 12.00.01. М., 2009.

7.                  Мыльников А.С. Пётр III: Повествование в документах и версиях. М.: Молодая гвардия, 2002.

8.                  Овсиенко Ф.Г. Католицизм в России // История религий в России: Учебник / Под общ. ред. О. Ю. Васильевой, Н. А. Трофимчука. М.: Издательство РАГС, 2004.

9.                  Орленко С.П. Выходцы из Западной Европы в России XVII века. Правовой статус и реальное положение. М.: Древнехранилище, 2004.

10.               Павлов А.С. Курс церковного права. СПб.: Издательство «Лань», 2002.

11.              Попов А.В. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1904.

12.              Терюкова Е.А. Департамент Духовных дел иностранных исповеданий и этноконфессиональная политика Российского государства (XVIII − начало XX в.) // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2010. № 4. С. 204−208.

13.               Толстой Д.А. Римский католицизм в России: Историческое исследование. Т. 1. СПб.: Издание и типография В.Ф. Демакова, 1876.

Поступила в редакцию 26.11.2012 г.