Некоторые правовые особенности усыновления в СССР

Сидаков Бештау Владимирович,

магистрант юридического факультета Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова.

Институт усыновления известен обществу с давних пор. Но на каждом этапе истории правовые нормы, регулировавшие усыновление, отличались по своим целям и задачам. Даже в рамках одной формации правовое регулирование отношений по усыновлению не было одинаковым. Первым Семейным кодексом РСФСР 1918 г. усыновление не допускалось вовсе. Но дававшая о себе знать потребность в усыновлении вызвала к жизни Декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 1 марта 1926 г., ст. 182 которого допускала усыновление малолетних и несовершеннолетних и исключительно в их интересах. В новом Семейном кодексе РСФСР 1926 г. нашло отражение дальнейшее укрепление правовых основ усыновления, что позволило решить такие важные государственные задачи, как устройство в семью детей, оставшихся без родителей, и частично ликвидировать беспризорность несовершеннолетних. В годы Великой Отечественной войны разрешению острой для тех дней проблемы защиты детей, лишившихся семьи, послужил Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усыновлении» от 8 сентября 1943 г.[1]

Ко времени существенного обновления брачно-семейного законодательства (1968-1970 гг.) стало ясно, что институт усыновления нуждается в дальнейшем усовершенствовании в целях более последовательной защиты интересов детей; под такими интересами принято было понимать надлежащие условия воспитания детей. Статьи 24 и 25 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, соответствовавшие статьи КоБиС союзных республик, сформулированные с учетом накопившегося к тому времени практического опыта, стали гибким инструментом создания благоприятных условий для воспитания детей в семье.[2]

Кульминационным моментом усыновления в советской практике было вынесение исполкомом местного Совета решения по существу. Если близкие родственным отношения установились давно, то после принятия решения об усыновлении фактические обстоятельства лишь облекались в соответствующую правовую форму. Иное дело при усыновлении воспитанника детского учреждения или при устройстве ребенка в другую семью. В СССР сложилась твердая практика передачи детей в семью в таких случаях лишь после вынесения решения об усыновлении.[3] Знакомство, сближение ребенка с посторонними ему лицами, желающими заменить родителей, происходило в стенах детского воспитательного или медицинского учреждения. После того, как усыновление было оформлено и ребенок приходил в новую для него семью, отступление уже становилось невозможно. И если впоследствии дали бы о себе знать обстоятельства, о которых заранее почти ничего не было известно (неумение заботиться о приемном ребенке, непреодолимый внутренний настрой против новых родителей, неспособность жертвовать ради ребенка, особенно маленького, своим личным временем, интересами и т. д.), возникала проблема отмены усыновления, осуществляемой лишь в судебном порядке, только если того требовали интересы несовершеннолетнего. Таким образом, период привыкания ребенка к взрослым, а взрослых к ребенку становился своеобразным испытательным сроком, который советским законодательством о браке и семье не был предусмотрен.[4]

Определенная непоследовательность имела место и в правовых последствиях усыновления, связанных с наличием или отсутствием записи усыновителя в качестве родителя. Так, согласно § 3 Разъяснения Госкомтруда СССР от 22 марта 1976 г., п. 17 Положения о порядке назначения и выплаты государственных пенсий, усыновленные дети должны были учитываться наравне с родными при назначении пенсий по старости на льготных условиях, установленных для многодетных матерей. Но если в свидетельстве о рождении детей, учитываемых при назначении пенсии, женщина, обратившаяся за пенсией, не значилась матерью, но ею представлены документы об усыновлении, то при назначении пенсии эти дети учитывались при условии, что усыновление состоялось до достижения каждым из них 8-летнего возраста.^[5]

В юридической литературе вопрос о целесообразности четкого разграничения усыновления на два вида не ставился, но очевидно, что при так называемом полном усыновлении приравнивание возникающих отношений должно быть максимальным.

При изучении советской правовой практики по делам усыновления, следует также более подробно остановиться на проблеме отмены усыновления. Отмена усыновления, прекращающая его на будущее время, была допустима: а) когда этого требовали интересы усыновленного (удочеренного) и б) когда усыновление было произведено с нарушением конкретно указанных в Кодексе о браке и семье правил (ст. 113). Обстоятельства, вызывающие необходимость отмены усыновления (удочерения) в интересах усыновленного, были настолько разнообразны, что исчерпать их в каком-либо перечне невозможно. Имеются в виду неудовлетворительные условия жизни и воспитания усыновленного в семье усыновителя, не выполнявшего своих обязанностей (плохое обращение, отсутствие заботы, недостойное поведение в быту, дурно влияющее на ребенка, и т. п.). Осуждение усыновителя на длительный срок заключения также могло служить причиной отмены усыновления, поскольку ребенок оставался без надзора и заботы.

Отмена усыновления в силу нарушения требований закона предусматривалась для следующих случаев: неполучение на усыновление согласия родителей (ст. 100 КоБС); невыявление согласия на усыновление самого усыновленного, достигшего десяти лет (ст. 103 КоБС); неполучение согласия другого супруга, когда оно требуется (ст. 104). Однако нарушение одного или даже всех названных правил не влекло за собой непременной отмены усыновления. Она допускалась, если «это не противоречит интересам усыновленного» (ст. 113 .КоБС).[6] Такая оговорка вытекала из сущности института усыновления, призванного обеспечить усыновленному родительское воспитание и заботы. При этом решающее значение имело фактическое положение, усыновленного в семье усыновителя. Если, несмотря на нарушение правил, усыновление создавало необходимые условия для ребенка, суд вправе был отклонить требование об отмене усыновления.

Статья 113 не предусматривала отмены усыновления, если оно было произведено без согласия опекуна или попечителя (ст. 102 КоБС). Следовательно, законодатель счел это нарушение не столь серьезным, тем более, что за опекуна (попечителя) выражал свою волю орган опеки, исходя из интересов ребенка.

Дела об отмене усыновления относились к исковому производству. Усыновление прекращалось со времени вступления в законную силу решения суда об этом (ч. 2 ст. 113 КоБС).[7]

Требования об отмене усыновления были вправе предъявить: родители (родитель), орган опеки и попечительства, прокурор. Эти требования по Кодексу о браке и семье РСФСР и большинства других союзных республик не подпадали под действие исковой давности, поскольку затрагивали важные личные неимущественные права (ст. 9 КоБС).

Суд не вправе был отменять усыновление по иску родителей, если усыновленный, достигший десятилетнего возраста, не давал на это согласия (ч. 2 ст. 114 КоБС), в связи с чем суду необходимо бывало выяснить с помощью органа опеки, хочет ли ребенок вернуться к родителям. Суд отказывал в иске, если возвращение ребенка родителям не отвечало его интересам. Орган опеки и прокурор вправе был предъявить иск об отмене усыновления по всем основаниям, которые указаны в ст. 113 КоБС (см. ст. 115), в частности в тех случаях, когда ребенку по вине или без вины усыновителя не было обеспечено должное воспитание.

Если факты плохого обращения с усыновленным, отсутствия заботы о нем становились известными государственным, общественным организациям или отдельным гражданам, то сами они предъявить иск об отмене усыновления были не вправе. Они обязаны были сообщить об этих фактах органу опеки или прокурору, которые, проверив сигналы, решали вопрос о необходимости предъявления иска об отмене усыновления (ч. 2 ст. 115 КоБС).

От отмены усыновления следует отличать признание его недействительным. Недействительность усыновления могла быть признана только судом (ст. 24 Основ, ст. 111 КоБС), причем его решению придавалась обратная сила: аннулировался сам акт усыновления и порождённые им личные и имущественные права и обязанности между усыновителем и усыновленным.

Признание усыновления недействительным и его отмена имели следующие различия.

1)                 Отмена усыновления могла быть произведена и с учетом неблагоприятных условий жизни усыновленного; недействительным же усыновление должно было быть признано лишь в случаях, строго предусмотренных в законе.

2)                 При отмене усыновления правоотношения между усыновителем и усыновленным прекращались на будущее время; при признании усыновления недействительным они считались аннулированными с момента вынесения решения исполкомом об усыновлении, т. е. решение суда имело обратную силу.

3)                 Отмена усыновления даже при нарушении его правил была возможна лишь при условии, если она не противоречило интересам усыновленного (ч. 1 ст. 113 КоБС), в отношении же признания усыновления недействительным закон такой оговорки не содержал. При наличии оснований, указанных в ст. 112, усыновление должно было быть, безусловно, признано недействительным.

4)                 При отмене усыновления за ребенком могли быть оставлены фамилия и отчество усыновителя, тогда как при признании усыновления недействительным закон это право для суда не предусматривал.

5)                 При отмене усыновления на усыновителя могла быть возложена обязанность выплаты алиментов в пользу усыновленного; при признании усыновления недействительным такая обязанность бывшего усыновителя в законе не предусматривалась.

6)                 Отмены усыновления могли требовать согласно ст. ст. 114, 115 КоБС лишь родители, орган опеки и прокурор; иск же о признании усыновления недействительным было вправе предъявить кроме них любое другое лицо (ч. 2 ст. 112).

Литература

1.                  Антокольская М.В. Лекции по семейному праву. - М.: «Юрист», 1995. – 174 с.

2.                  Арутян Г.В. Правовое регулирование усыновления в Российской Федерации // Советская юстиция. – 1976. - № 3. – С. 17.

3.                  Беспалов Ю.С. Защита прав несовершеннолетних // Российская юстиция. – 1997. - № 1. – С. 10.

4.                  Беспалов Ю.А. Усыновление как способ судебной защиты прав ребенка // Российская юстиция. – 1997. - № 7. – С. 34.

5.                  Кавелин К.Д. Очерк отношений возникающих из семейного союза. - СПб., 1884. – 163 с.

6.                  Невинная Н.А. Усыновляем по правилам: комментарии к документам об усыновлении детей // Советское государство и право. - 1979. – № 6. - С. 15.

7.                  Рясенцев В.А. Отмена усыновления и признание его недействительным // Советская юстиция. – 1970. - № 16. – С. 26.

Поступила в редакцию 31.05.2013 г.