К вопросу о формировании парадигмы постсоциалистического конституционализма

Закоморная Екатерина Александровна,

кандидат юридических наук, доцент кафедры государственного строительства Национального юридического университета им. Ярослава Мудрого.

На современном этапе конституционализм, как реальная существующая политико-правовая система механизмов ограничения властного произвола, является одним из направлений конституционного развития постсоциалистических стран. Ведь, несмотря на достаточную гибкость мировой концепции конституционализма, ни одна из моделей в готовом виде на посткоммунистическом пространстве не прижилась. Основную причину этого факта отечественные и зарубежные ученые справедливо видят в том, что конституционализм выходит за рамки конституции и отражает особенности менталитета народа, поскольку конституция и конституционализм – это концептуально самостоятельные явления, автономность которых доказана как опытом развитых стран, так и государств развивающихся [1, с. 110; 2, с. 329]. Кроме того, процесс становления постсоциалистического конституционализма осложняется не только за счет стремительного перехода общества к постиндустриальной фазе, но и усиливается неразрешенными проблемами демократического транзита. При этом следует учитывать, что на нынешний конституционный процесс в посткоммунистических государствах влияет и непростой ход политических преобразований в Европе.

Наличие вышеуказанных проблемных вопросов вызывает необходимость переосмысления роли конституционных норм и институтов в формировании новой правовой системы [3, c. 33]. Поэтому в научных кругах продолжается дискуссия о соотношении классических форм конституционализма и его модификации в странах молодой демократии, которые не всегда соответствуют объективным параметрам системы конституционного правления, а также о феномене заимствования западных моделей в теорию и практику постсоциалистических государств [4 , c.18] . В этой связи совершенно закономерным является увеличение в последние годы интереса к конституционализму как к уникальному политико-правовому феномену украинских (Ю.Г. Барабаша, Д.М. Белова, А.З. Георгицу, А.Р. Крусян, М.Ф. Орзиха, Ю.Н. Тодики, В.М. Шаповала), российских (Н.А. Богдановой, И.А. Кравца, А.Н. Медушевского) и зарубежных ученых (А. Винер, Д. Элстер, Р.Д. Кея, В. Пройсса, Р. Саквы, Р. Фатон, А. Шайо).

Полагаем, что существующее немалое количество научных работ по данной тематике свидетельствует о становлении новой парадигмы конституционализма – совокупности выводов исследователей, при помощи которых становится возможным объяснение специфики функционирования системы конституционного правления в постсоциалистических странах Европы и постсоветских Азии. В украинской конституционно-правовой мысли под парадигмой конституционализма понимают совокупность идеальных фрагментов конституционной действительности (понятий, ценностей, принципов, представлений и практик), которые разделяются обществом на данном этапе развития государства и формируют определенное видение конституционализма, а также конкретные направления решения его проблем [5, с. 35].

В то же время, в силу объективных причин, на сегодня комплексное видение феномена постсоциалистического конституционализма окончательно не сложилось. Учитывая это, вполне уместен совет российского ученого И.А. Кравца о необходимости применения трех теоретико-методологических уровней исследования данного конституционно-правового явления, которые составляют гносеологическую основу конституционализма стран молодой демократии. Первый уровень – формирование понятия конституционализма на основе интегративного сочетание философских, правовых, политических идей и постулатов, отражающих динамику национального конституционного развития и освоения, а порой и рецепцию западноевропейского и американского конституционного опыта и наследия. Второй уровень – установление каузальных взаимозависимостей между развитием конституционных идей и позитивным правом, в различных формах которого (конституции, законах) конституционализуются политико-правовые идеи, которые являются теоретическим и философским обоснованием конституционализма. Третий уровень – выявление проблемных вопросов соотношения юридической основы конституционализма и практики реализации конституционных норм, которое выражается в философии современного конституционализма как проблема соотношения нормы и факта [3, c. 53].

Начиная рассмотрение конституционализма с так называемого «первого теоретико-методологического уровня», следует заметить, что на каждом этапе развития государства и общества ученые пытались сформулировать наиболее точное понятие конституционализма, выявить его содержание, сущность и структуру. Одновременно в правовой доктрине сложилась аргументированная точка зрения, согласно которой конституционализму невозможно дать однозначное хрестоматийное понятие [6, c.21]. По нашему мнению, понять роль конституционализма в общественной жизни стран молодой демократии и сформировать соответствующую парадигму постсоциалистического конституционализма позволит его рассмотрение как системной категории, которая отражает многогранность проявлений этого феномена в условиях информационного общества. Отметим, что игнорирование хотя бы одного из системных элементов приводит к упрощенному описанию названного явления, поскольку только при достаточном развитии всех составляющих конституционализм образует уравновешенную систему [7, c. 127] .

Анализируя составляющие сущности конституционализма, ученые выделяют следующие: а) конституционные идеи и категории, отражающие первоначальные базисные ценности общества; б) массовое конституционное сознание граждан и населения в целом; в) конституционные нормы, акты и институты как нормативно структурированное отображение двух указанных элементов; г) конституционный порядок как процесс [8, c. 88]. Конституционализм как многоаспектное явление, по мнению В.В. Виноградова, представляет собой: 1) политико-правовую теорию; 2) систему конституционно-правовых принципов, норм и институтов; 3) состояние общественных отношений, для которого характерно точное соблюдение конституционных предписаний [9, c. 4]. В свою очередь А.Р. Крусян указывает на системообразующую природу конституционализма, содержанием которой является конституция и конституционное законодательство, конституционные правоотношения, конституционное правосознание и конституционный правопорядок [10, c. 499].

Считаем, что абсолютно справедливым является мнение о том, что суть конституционализма, как сложного конституционно-правового явления, выражается через политический, социальный, правовой и исторический аспекты [3, c. 40 – 45]. Причем проявление в правовой области включает верховенство конституции как Основного Закона, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционное признание прав и свобод личности, правовой характер взаимоотношений гражданина и государства. Как политическое явление конституционализм одновременно проявляет себя в качестве политического движения, направленного на развитие правового государства и цивилизованного гражданского общества, и совокупности правил политической практики, привлекающей широкие массы к управлению государственными делами. Будучи частью социального порядка, конституционализм гарантирует саморазвитие институтов гражданского общества и обеспечивает правовые формы взаимоотношений между государством, обществом и личностью. Наконец, в исторической ретроспективе конституционализм выступает продуктом Нового времени, тесно связанным с доктриной и практикой либерализма.

До недавнего времени научное сообщество оперировало либерально-демократической парадигмой конституционализма, которая сформировалась под влиянием Вестминстерской (английской), американской и французской моделей конституционного правления. Рассматривая систему управления, которая распространялась как на все республики СССР, так и на социалистические страны Европы, следует отметить, что так называемая «советская модель государственного строительства» характеризовалась чертами, диаметрально противоположными конституционализму. После краха социалистической системы в странах Европы и бывшего Советского Союза наметились два основных вектора конституционного развития. Важно заметить, что, по мнению ученых, зачатки «ползучей конституционализации», приходятся на времена острого кризиса легитимности советской системы конца 60-годов ХХ века, результатам которой стало признание властью наличия проблем в сфере государственного строительства и образование плацдарма проведением так называемых «бархатных революций» в большинстве постсоциалистических стран [4, c. 228 – 229].

Первый вектор конституционного развития характерен для таких стран, как Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Словакия, Чехия, Эстония и др. Его суть заключается в регенерации механизмов конституционализма. К определяющим факторам выбора подобного хода событий можно отнести: (а) национальный ​​ «докоммунистический» (в основном межвоенный) либерально-демократический конституционный опыт и (б) природное отторжение навязанной, чужой для этих стран, советской системы государственного строительства [11, c. 1241 – 1251]. Учитывая то, что тоталитарный режим фактически уничтожил досоветские предпосылки конституционализма, второе направление конституционного развития – формирование основ конституционализма, присуще в основном бывшим советским республикам. Причем на современном этапе страны каждой группы отличаются уровнем развития системы конституционного правления, что и объясняет отсутствие единой парадигмы постсоциалистического конституционализма.

Например, А.М. Медушевский, обращаясь к вопросу становления постсоциалистического конституционализма, связывает его формирование, с одной стороны, с конституционной «бархатной» революцией, которая характеризовалась сравнительно мирным переходом власти от коммунистического режима к новым правительствам в государствах Европы (кроме Румынии). А, с другой, ученый видит в модели «горбачевской революции» черты дарованной конституции, суть которой состояла в проведении кардинальных изменений по инициативе партийной элиты, пытавшейся в новых условиях сохранить свое господство [4, c. 224 – 225]. На этой основе логично выделить следующие парадигмы постсоциалистического конституционализма. Соответственно, первая – революционная, выражается в принятии «народного» Основного Закона, и вторая – правительственная, которая характеризуется «дарованной сверху» конституцией [12, c. 308 – 309]. Обоснование данных парадигм постсоциалистического конституционализма объясняет особенность этапов становления механизмов ограничения властного произвола в постсоциалистических странах Европы и постсоветских республиках.

Кроме того, А.М. Медушевский говорит и об идеологии консоциативной модели постсоветского конституционализма, суть которой заключается в договоренности представителей элиты относительно общих правил игры и эффективного распределения ресурсов. Парадигма консоциативного конституционализма позволяет сконструировать три основные гипотезы вероятных взаимоотношений конституции и общества. Первая представляет конституцию как адекватное выражение социального компромисса, вторая рассматривает конституцию в качестве камуфляжа реальных силовых соотношений в обществе, третья раскрывает мобилизационный характер конституции, типичный для переходной эпохи [13, c. 62].

Другой российский исследователь И.А. Кравец выделяет интеграционную или синтетическую парадигму постсоциалистического конституционализма, которая предоставляет возможность объективно объяснить общее и особенное в конституционном развитии бывших советских республик [3, c. 55 – 59]. Предложенная им парадигма основывается на предположении, что конституционализм имеет набор универсальных принципов, свойственных для демократических государств и признанных международным сообществом. В то же время подобные принципы характеризуются и национальными особенностями реализации в конкретных государствах и существуют наряду с уникальными (специфическими и неповторимыми) конституционными институтами. Следовательно, постсоветский конституционализм выступает как интегрированный конституционализм, соединяющий универсальные и уникальные конституционные нормы, принципы и институты.

Представитель болгарской школы конституционного права С. Стойчев, раскрывая конституционализм как управление обществом через конституцию, т.е. управление в соответствии с конституционными учреждениями, по нашему мнению, разделяет точку зрения об интегрированной парадигме постсоциалистического конституционализма. В частности, он отмечает особенность такой парадигмы, которая заключается в синтезе признаков инструментального, либерального и социального типов конституционализма. Так, обоснованная английским философом Д. Бентаном инструментальная модель предназначена для институционализации структур публичной власти и ее рациональной реализации. Значение либеральной модели заключается в утверждении свободы индивида как важного ограничения государственной власти. Социальный тип развивает либеральный и характеризуется нормативным сочетанием свободы индивида с принципами социальной справедливости. Вместе с тем, С. Стойчев подчеркивает, что приведенная типологизация достаточно условна, так как свойства одной модели «перетекают» в другую [14, c. 13, 64 – 65].

Немецкий ученый В. Пройсс, анализируя тексты конституций постсоциалистических государств Восточной Европы, формулирует следующие выводы [15, c. 134 – 135]. Во-первых, он находит, что в этих странах преобладает коммунитарная парадигма конституционализма, поскольку в Основных Законах этих стран акцентируется внимание на защите гражданина как члена общества, тогда как в основу теории либерально-демократического конституционализма положена необходимость государства поддерживать любое лицо как человеческое существо. Развивая мысль немецкого ученого, следует привести тезис украинского ученого Ю.Г. Барабаша о том, что для стран Европы в силу особых условий развития конституционализма присущ дух коммунитаризма, предусматривающий тесный союз идеи защиты индивидуальности с необходимостью достижения общественного блага [16, c. 48 – 50]. Во-вторых, наличие немалого количества социальных целей создает для государства доминирующие позиции во всех сферах жизнедеятельности общества. В таком случае допустимо рассматривать наличие государственной парадигмы конституционализма, которая объясняет склонность отдельных постсоветских республик к авторитарному режиму.

Румынский ученый Б. Янку, в некоторой степени разделяя взгляды В. Пройсса, накладывает «трафарет либерально-демократического конституционализма» на ход конституционного строительства в Румынии. В своих размышлениях Б. Янку приходит к неутешительным умозаключениям о наличии в стране только «формальных оболочек конституционализма без его содержания». В то же время, он выражает надежду на то, что естественное развитие общепринятых механизмов конституционного правления на румынской почве повлечет формирование признаков конституционализма [17, c. 35]. С нашей точки зрения, в данной ситуации допустимо и корректно говорить о парадигме номинального или мнимого конституционализма. В теории конституционного права под номинальным (мнимым) конституционализмом понимают имитацию конституционных механизмов ограничения властного произвола [18].

В свою очередь, украинский ученый А.В. Батанов считает, что выделение парадигмы либерального, либерально-консервативного, стародемократичного и новодемократического конституционализма способствует осмыслению существующих типов политического режима. В частности, ученый предполагает, что на современном этапе на постсоциалистическом пространстве получил распространение новодемократической конституционализм, представляющий собой систему публичного властвования в соответствии с Основным Законом, который устанавливает определенный баланс в отношениях ветвей власти, а также во взаимоотношениях государства и человека [19]. Думаем, что новодемократическая парадигма способна разъяснить как особенности перехода от посттоталитарного к современному европейскому конституционализму, так и существующие проблемы этого этапа.

Подытоживая, отметим следующее. На современном этапе происходит процесс становления новой парадигмы конституционализма – парадигмы постсоциалистического конституционализма. В основу этой логической, умственной модели следует поставить рассмотрение системообразующей природы конституционализма и компаративный анализ траекторий конституционного развития постсоциалистических стран Европы и постсоветских Азии, позволяющий выявить несколько типов конституционализма. На основании этого целесообразным является формирование парадигмы конституционализма, которая соответствует его конкретной модели и позволяет понять трудности функционирования механизмов конституционного правления, а также пути их преодоления.

Литература

1.                  Орзих М. Современный конституционализм: цель и средства конституционной реформы в Украине //Юрид. вестн. – 2001. – № 3. – С.109 – 115.

2.                  Gardner J.A. In search of subnational constitutionalism // European Constitutional Law Review. – 2008. – № 4. – Р. 325-343 [Electronic resource] – Режим доступу: http://www.kitlv-journals.nl, http://journals.cambridge.org/.

3.                  Кравец И. А. Формирование российского конституционализма: проблемы теории и практики: Дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.02 /Урал. гос. юрид. акад. – Екатеринбург, 2002. – 584 с.

4.                  Медушевский А.Н. Теория конституционных циклов. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. – 574 c.

5.                  Бєлов Д.М. Парадигма українського конституціоналізму: правова сутність та зміст / Д.М. Бєлов // Вісник Запорізького національного університету. Серія «Юридичні науки» – 2012. – № 4 (Частина І). – С. 32 – 35.

6.                  Шайо А. Самоограничение власти (краткий курс конституционализма): Пер. с венг. / А. Шайо – М.: Юристъ, 2001. – 292 c.

7.                  Кокотов А.Н., Сонина Л.В. Конституционализм как политико-правовой режим //Рос. юрид. журн. – 2001. – № 1. – С. 127 – 133.

8.                  Конституция как фактор социальных изменений: Сборник докладов /Центр конституционных исследований Московского общества Научного фонда; Под ред. Л. О. Иванова. – М.,1999. – 108 c.

9.                  Виноградов В. В. Исследование понятия «конституционализм» и его типологии неюридическими науками // Вестник ВолГУ. Серия 5: Юриспруденция. – 2009. – №11. – С. 4 – 10.

10.              Крусян А.Р. Сучасний український конституціоналізм: Монографія. – К.: Юрінком Інтер, 2010. – 560 c.

11.              Mills J., Kosloski D. R. Whither communism: a comparative perspective on constitutionalism in a postsocialist Cuba // The Geo. Wash. Int’l L. Rev. – 2009.- Vol. 40.- Р. 1219 – 1270.

12.              Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе / А.Н. Медушевский. – М.: РОССПЭН, 1998. – 655 c.

13.              Медушевский А.Н. Сравнительное конституционное право и политические институты: Курс лекций. – М.: ГУ ВШЭ, 2002. – 512 c.

14.               Стойчев С. Конституционно право на Република България. В 2 ч. Ч. 1. / С. Стойчев – София: Сiela, 2000. – 350 c.

15.              Пройсс У. Модели конституционного развития и перемены в Восточной Европе //Полис. – 1996. – № 4. – С. 125 – 136.

16.              Очерки идеологии постсоветского конституционализма: сб. научн.тр. /под ред.М.А. Краснова и Ю.Г. Барабаша.– Харьков: Право,2013.–240 с.

17.              Янку Б. Конституционализм и Конституция Румынии 1991 года //Конституц. право: Восточноевроп. обозрение. – 1999. – № 3 (28). – С. 31 – 36.

18.              Медушевский А.Н. Конституционные циклы в Центральной и Восточной Европе //Социолог. журн. – 2004. – № 3 – 4 [Електронн. ресурс]. – Режим доступу: http://www.socjournal.ru. 26.11.2008.

19.              Батанов А.В. Новодемократический конституционализм в Украине: проблемы становления и развития //Современный конституционализм. – 2007. – № 1 [Електрон. ресурс]. – Режим доступу: http://www.kspmr.idknet.com/.

Поступила в редакцию 09.01.2014 г.