«Русская душа» на стыке христианства и социализма: представления французского слависта Пьера Паскаля

Кушниренко Екатерина Петровна,

магистрант Уральского федерального университета, г. Екатеринбург.

Проблема диалога цивилизаций, «своего» и «чужого» стояла с незапамятных времен. Людям было свойственно оценивать другие народы в первую очередь с точки зрения своей культуры и традиций. Подобное преломление чужой культуры через призму своей собственной неизбежно приводило к искажению смыслов, вкладываемых самим народом в определенные практики, обыденные или религиозные. В связи с этим возникали устойчивые стереотипы, которые могли существовать веками в восприятии не только простых людей, но и ученых, интеллектуальной элиты. Хотя в XX веке границы горизонта значительно расширились, в отношениях между различными государствами и народами все еще имели место старые, устоявшиеся стереотипы, которые мешали плодотворному диалогу культур.

Стратегические союзы европейских государств, основанные на политическом расчете, часто не подкреплялись должным культурным и духовным взаимодействием. Одним из таких союзов был русско-французский союз в рамках Антанты. Нельзя сказать, что русские и французы не знали друг друга совершенно. К началу двадцатого века во Франции существовали уже замечательные труды по истории России таких авторов как Пьера Поля Леруа-Болье, Жюля Легра, маркиза де Кюстина. Но насколько они смогли приблизиться к знаменитой «русской душе»? Понятию, к слову, созданному самими французами.

В начале XX века во Франции даже сложилось течение славянофилов, выступавших за активный диалог двух культур. Одним из ярчайших представителей этого движения был славист Пьер Паскаль. Он увлекся «русской темой»[1] в лицее благодаря курсу русского языка. После языковых курсов молодой человек живо начал интересоваться культурой, литературой, религией России. Паскаль был представителем поколения «la fin du siècle», с присущим ему скептицизмом в отношении современной европейской цивилизации, и в частности, Франции. Он примкнул к католической церкви через проповеди Боссюэ, его обращение было скорее посредством чувств, чем разума. В своем дневнике он жаловался на то, что «религия у нас в упадке, религии у нас не хватает мистического духа»[2]. Это отмечали многие соотечественники Паскаля, однако, в отличие от французов, которые искали христианский идеал в прошлом самой Франции, наш герой был уверен, что искать помощи нужно не в прошлом, а в настоящем. Ex oriente lux. Пьер Паскаль увидел истинный свет христианства в православной России, которую он полюбил трогательно и искренне. «Как услышишь звон с Востока, мать-Отчизна не нужна» – эти слова Киплинга как нельзя лучше подходят к нашему герою. Он уверовал в предназначение России вдохнуть мистическую душу в тело Запада. Лейтенант Пьер Паскаль отправился в Россию в составе военной миссии, но волей судеб остался в этой стране на долгие семнадцать лет с 1916 по 1933 гг. Продолжительное время он вел дневник, в котором оставил ценнейшие сведения об этом непростом периоде нашей истории.

В своем дневнике Паскаль уделяет много места описанию «русской души», он искренне и без ложных предрассудков старается понять особенности русского менталитета, прежде всего простого народа, крестьян, военных (поскольку Паскаль считает, что душа интеллектуальных слоев «отличается элементами, приобретенными извне»[3]). Для Паскаля русский народ «самый проникнутый христианством»[4]. В одном из своих рассуждений он пишет: «Русские менее нервные, чем мы, потому что больше уповают на Бога, а стало быть, одновременно больше надежды и покорности судьбе»[5]. Перу Паскаля, который скептически относился к идее абсолютной монополии разума над чувствами, особенно импонировала в русских их склонность рассматривать все с точки зрения чувства: «У них доминирует моральная точка зрения»[6], «душа преобладает над разумом»[7]. Эта черта русского характера, по всей видимости, должна была компенсировать ту самую нехватку мистического духа, о которой упоминал наш герой.

Помимо известной доминанты чувств над разумом Паскаль не раз отмечает ещё одну особенность – «Русский народ добр к ближнему. Ненависть у него не в почете»[8]. Паскаль был растроган, когда один крестьянин уверял его «в трогательных выражениях, что русский крестьянин спасет своего французского брата»[9]. В доказательство того, что у русских нет ненависти к врагу, он даже приводит в дневнике одну историю, рассказанную его знакомым: «Р. Пти рассказывает, как в деревне некто встретил бабу, несущую масло: он хотел купить его, но она сказала, что это для австрийских пленных, он предложил более высокую цену – она отказалась: они несчастные»[10]. Паскаль склонен относить это качество к интуитивному чувству морали у русских, это в его представлении естественный жест, не навязанный извне. Этим отсутствием злобы к врагу он также объяснял частые «братания на фронте».

В своем выступлении на заседании во Французском институте в Петрограде 27 октября 1917 года Пьер Паскаль выделил три главные черты русского характера, это:

1.                  «Круговая порука» (коллективизм). Известная черта русского народа, которую отмечали все, от русских славянофилов до народников. Особенно ярко выражалась на примере крестьянской общины.

2.                  «Неопределенность» (вольность). Русский народ Паскаль считал «демократом». В интервью, сделанном уже во Франции, Паскаль говорил – «Нет, русский народ свободолюбив, он показал это в течение всей своей истории»[11]. Также он отмечал пренебрежение к бережливости и расчету. Французское «volonté», волевое усилие, он противопоставлял русскому «воля» - широта, удаль.

3.                  «Тяга к абсолюту» (максимализм). Русский народ стремится полностью воплотить принципы (например, толстовская модель).

В русском православии эти черты характера воплощаются соответственно: Коллективизм превращается в соборы как образ множественности святых и союз верующих. Вольность воплощается в «религиозности без догматизма»[12]. Максимализм выражается в том, что будучи не способными достигнуть абсолютное благо, русские бросаются в абсолютное зло. Особенности восприятия христианства народом Паскаль с удивлением отмечал и в своем дневнике: «Люди, отрицающие вечность ада или верящие в переселение душ считаются вполне православными»[13]. Однако, даже такое парадоксальное замечание, будучи рассмотренным в контексте особой религиозности русских, кажется не таким уж и удивительным.

Именно эти особенности русской души, по мнению Пьера Паскаля, делают русский народ христианнейшим и склонным к социалистической пропаганде. Такое причудливое соединение ни сколько не смущает Паскаля, но, наоборот, дает ему надежду на «христианский шанс» русской революции. Он с интересом цитирует в своем дневнике слова Герцена, которые встретились ему в журнале «Колокол»: «Социализм есть воплощение христианства». Паскаль безоговорочно соглашается с этим утверждением: «Это кажется мне крайне глубоким. Именно это утверждаю и я»[14]. Для него не может быть никаких противоречий между христианством и социализмом, поскольку одно, по его мнению, есть воплощение другого. Принципы социального христианства, переустройства мира на основах братства, которые лелеяла определенная прогрессивная часть католического мира, будучи не в силах воплотиться на Западе, получат шанс на Востоке. Для этого русская цивилизация подходит как нельзя лучше. Принципы Великой французской революции «свобода, равенство и братство» у русских в крови, но впереди, что для Паскаля было самым важным, как в поэме Блока, идет Христос. Он пишет в дневнике: «Социализм будет истинным и практическим только с христианством»[15].

Для русской церкви, которая находилась в период революции в тяжелом положении, Паскаль видел одно решение: «Обратиться к Западу, не протестантскому, как это делал Петр Великий, а католическому. Голова его в Риме, а сердце во Франции: России нужно и то, и другое. Обе страны должны отбросить предрассудки, сначала надо сблизиться духовно, внешний союз – потом»[16]. Это, по мысли Паскаля, дало было русской церкви прочный фундамент (строить его не на песке, но на камне), а Западной церкви мистический дух и новые силы.

Большевики и церковь в его представлениях должны были пойти навстречу друг другу, не быть глухими к нуждам народа и будущего этой страны. В случае если они не пожелают признать друг друга, «оба будут обречены, одно – на гибель, другое – на неудачу»[17].

Представления Паскаля о русской душе, церкви и революции кажутся очень нетрадиционными для француза, да и европейца вообще. Паскаль нарушает множество устоявшихся историографических штампов и смотрит на русских совсем под иным углом зрения. Нельзя сказать, что он совсем не видит минусов, несомненно, в дневнике можно встретить не только положительные оценки, но и критику. Паскаль смотрит на Россию без идеализации, но взглядом человека искренне любящего эту страну, любящего русский народ. Этот человек до конца своей жизни отстаивал имя России как великой по своей духовной силе цивилизации, а не варварской пустыни, как её видели многие его соотечественники. В свою очередь, многие поколения русских исследователей и ученых отвечали ему так же, любовью, всегда ласково именуя его на свой манер Петром Карловичем Паскалем.

Литература

1.                  Паскаль П. О причинах революции 1917 года: Беседа с Н.А. Струве // Вестник Русского христианского движения. 1980. №132. С. 252-263.

2.                  Pascal P. Mon journal de Russie (1916-1918). Lausanne, L’Age d’Homme, 1975, p. 359.

3.                  Pascal P. En communism: mon journal de Russie, 1918-1921. Lausanne, L’Age d’Homme, 1977, p. 226.

Поступила в редакцию 08.01.2015 г.