Медицинское обслуживание иностранных военнопленных в лагерях НКВД (МВД) на Юге Украинской ССР

Калкутина Наталья Владимировна,

аспирантка кафедры истории Украины Николаевского национального университета им. В. А. Сухомлинского.

Актуальность темы обусловлена, прежде всего, состоянием ее научного исследования. Содержание иностранных военнопленных на Юге УССР и, в частности, медицинское обеспечение спецконтингента, не получили должного комплексного освещения и не стали предметом специального научного изыскания. Исходя из этого, целью настоящей статьи является изучение качества предоставляемых медицинских услуг военнопленным, содержащимся в советских лагерях НКВД (МВД) на Юге УССР.

Сохранение физического здоровья и жизни военнопленных иностранных держав остается ключевым в течение всего срока их пребывания в СССР. Но первой и довольно серьезной проблемой, с которой столкнулось руководство НКВД, стала повышенная смертность контингента уже на этапе конвоирования, которое в большинстве случаев, осуществлялось пешим порядком на дальние расстояния. Как правило, военнопленных отправляли большими партиями от 1000 до 2000 чел., а отсутствие необходимого (питания, транспорта, одежды) приводили к тому, что определенное их количество до прибытия в стационарные лагеря так и не доживало.[1] «Два дня мы не ели, не пили, я шел босиком, потому что мои ноги в твердых парусиновых туфлях без носков невыносимо болели», - вспоминает дорогу в лагерь летчик Ганс Юрген Отто.[2] По словам другого пленника, транспортировка военных трофеев оказалась куда важнее для русских, чем перевозка военнопленных.[3]

Поскольку массовая смертность означала стремительную потерю дешевой рабочей силы, решить эту проблему можно было путем создания сети специальных лечебных учреждений. Одним из первых шагов в этом направлении стала инструкция «О порядке содержания раненых и больных военнопленных в госпиталях Наркомздрава СССР и НКО», от 6 марта 1943 г., которой введена сеть госпиталей для обслуживания пленных.[4] Спецгоспитали организовывались с целью освобождения стационарных лагерей НКВД от тяжелобольных, нуждающихся в длительном специализированном лечении в больничных условиях, которые лагеря не могли обеспечить. Кроме спецгоспиталей, на приемных пунктах, при фронтовых приемно-пересыльных и стационарных лагерях военнопленных располагались санитарные группы (взвода), санчасти и лазареты.[5]

Спецгоспитали меняли свою дислокацию в соответствии с перемещением фронтовых приемно-пересыльных лагерей, а впоследствии передислоцировались к стационарным. Так, согласно распоряжения СНК СССР от 21 июля 1944 г. «О передислокации спецгоспиталей НКЗО для лечения больных военнопленных», на территорию Юга УССР перемещено из восточных регионов СССР следующие спецгоспитали: № 3986 - из Джамбула (Казахская ССР) в г. Одессу; № 1149 - из поселка Белая Халуница Кировской области в г. Запорожье; № 4564 - из Коканда (Узбекская ССР) в г.Николаев.[6]

 Спецгоспитали не сразу смогли наладить медицинское обслуживание больных из-за бытовой необустроенности, присущей всем отраслям послевоенной действительности. Например, николаевскому спецгоспиталю № 4564 решением местного облисполкома выделено помещение бывшего детского сада, которое нуждалось в ремонте отопительной сети, остеклении окон и других восстановительных работах.[7] Для запорожского спецгоспиталя №1149 выделили 4 барака из зоны лагеря №100, заполненные больными и 2 барака для санпропускника и пищеблока. Данные помещения имели антисанитарные условия, не совместимые с лечебным учреждением.[8]

В первые послевоенные годы высокая смертность пациентов обуславливалась, кроме неудовлетворительного здоровья последних, еще и тем, что лагеря отправляли на лечение уже почти нетранспортабельных больных, находившихся в крайне тяжелом состоянии, и их смерть часто являлась вопросом времени. В докладной записке начальника оперативного отделения николаевского лагеря №126, в частности, указывалось, что ликвидировать смертность до конца 1944 г. не удалось: в декабре умерло 420 человек (преимущественно дистрофиков и госпитальных больных)[9].

По результатам проверок медицинских учреждений в ГУПВИ пришли к выводу, что лечебное дело в лагерях, их оснащенность медтехникой и медикаментозная обеспеченность резко отстают от требований и задач по оказанию своевременной и квалифицированной медицинской помощи военнопленным и соответствующего ухода за ними. В списке неблагополучных из-за высокой смертности контингента находились и лагеря Юга УССР – одесский №159, николаевский №126, запорожский №100. В них за первые полтора месяца 1945 г. суммарно умерло 2944 человека. В одесском лагере № 159 смертность была наименьшей: 388 человек.[10]

Военная и послевоенная действительность предопределяла характерную для большинства лагерей картину заболеваемости. Это, прежде всего дистрофия, авитаминоз, туберкулез, которые заканчивались летальным исходом в подавляющем большинстве случаев, вылечить которые, в условиях тотальной антисанитарии и бытового коллапса, оказалось невозможно. На фоне полного изнеможения не заставляли себя долго ждать инфекционные, желудочно-кишечные и кожные болезни.

Слабо осуществлялось и медикаментозное лечение: в большинстве случаев однотипное, без надлежащей индивидуализации и учета сопутствующих заболеваний. Нередко врачи назначали лечение для проформы, ведь необходимых медикаментов все равно в аптеках не было. Мартин Штрайдел, больной дизентерией, так вспоминает свое лечение в херсонском лагере: «Врач может только рекомендовать мне, чтобы я ничего не ел. Таким образом, я употребляю только чай, приготовленный специально для больных. На следующий день я получаю уголь, который врач изготовил сам из жженного картофеля».[11] Не применялась и диетотерапия, особенно актуальна для больных дистрофией и туберкулезом (а это около 80% контингента). По мнению самых пленных, процесс лечения проходил бы более эффективно при условии достаточного продовольственного обеспечения. Не медицина, а хлеб был необходим в первую очередь.[12]

Жизнь военнопленного целиком зависела от медицинского персонала, который к делу лечения вчерашнего врага относился без особого рвения. Врачебные осмотры больных были, как правило, формальными. В николаевском спецгоспитале № 4564 работал кабинет рентгенодиагностики, стоматологический кабинет, функционировали операционные. Но в связи с тем, что госпиталь не имел врача-хирурга, оперативную хирургию, как плановую, так и неотложную, осуществлял начальник госпиталя.[13] При этом больных, которые требовали хирургического вмешательства, не оперировали месяцами. Эту преступную бездеятельность объясняли слишком низкой температурой в операционных.[14]

Но всегда находились действительно самоотверженные медики, которые выполняли, прежде всего, свой долг и любым способом пытались сохранить человеческую жизнь, даже если это жизнь врага. Один из военнопленных одесского лагеря № 159, по гражданской профессии аптекарь, вспоминал, что был шокирован тем, как «русские совершенно бесплатно и в больших количествах тратят на нас дорогие и редкие лекарства».[15] Результат такой самоотверженности и профессионализма – падение смертности. Как утверждает бывший военнопленный Вальтер Фрич, в лагере № 159/1 в 1947 г. не умер ни один узник. И это во время страшного послевоенного голода![16] Кстати, одесский спецгоспиталь, по свидетельству самих узников, был значительно чище и лучше укомплектован, чем николаевский: «Нас распределили по палатам. Но что это были за палаты! В плену никогда у нас не было такого жилья: 5-7 чистых кроватей, батареи обогрева под окнами, вид на море. Мы не переставали удивляться!»[17]

Серьезная проблема послевоенного времени - нехватка квалифицированных кадров. Учитывая это, директивой наркома внутренних дел предусмотрено использование всего медицинского состава из числа военнопленных.[18] Но в процессе оперативного надзора за военнопленными медиками, в ряде случаев выявлена их национальная солидарность и предвзятость в процессе лечения. Так, заручившись доверием вольнонаемных врачей, они нередко осуществляли желаемую для них линию в лечении больных и даже влияли на штатный медицинский состав лечебных учреждений в вопросах установления диагноза, выписки военнопленных и направления последних к спецгоспитали. Вследствие, десятки заведомо здоровых людей содержались в оздоровительных командах в течение длительного времени, что конечно, не могло устроить НКВД.[19]

К концу войны во врачебной практике специальных медицинских учреждений для военнопленных активно начало применяться переливание крови. Но это благородное дело снова «споткнулась» о материально-технические проблемы: во многих лагерях создавались донорские группы, но не было аппаратов для переливания крови. Кроме того, никто не исследовал донорскую кровь, и не было известно пригодна она для переливания или нет. Вместе с чужой кровью больной получал иногда и сопутствующие заболевания, в том числе и венерические. Единственным плюсом в этой ситуации могло стать то, что зараженный венерической болезнью отправлялся домой. Но какой ценой![20]

Усилия, направленные на борьбу с заболеваемостью и смертностью дали свои плоды лишь в 1948 г. Но Одесская, Николаевская и Запорожская области отмечены среди областей, в которых еще на 1 января 1948 г. продолжали иметь место поздняя госпитализация больных и несвоевременная реэвакуация здоровых назад в лагеря.[21]

Таким образом, в СССР создана сеть лечебно-оздоровительных заведений для военнопленных, где развернулась борьба за жизнь, здоровье и трудовое использование контингента, в целом небезуспешная. Однако, следует еще раз подчеркнуть, что советские лагеря в смысле медицинского обслуживания стали прямой противоположностью нацистским лагерям смерти, в которых шансы выжить приравнивались практически к нулю, и часто гибель контингента являлась именно результатом деятельности представителей самой гуманной в мире профессии.

Литература

1.                  Баяндин И. Т. Санитарно-эпидемиологическое обеспечение репатриированных и военнопленных / И. Т. Баяндин // Военно-медицинский журнал.- 1946.- №3. - С.44-47.

2.                  Военнопленные в СССР. 1939-1956. Документы и материалы / Под ред. М.М. Загорулько. – М., 2000. – 1120 с.

3.                  Константинов О. Забытая история: Дерибас умер от голода в одесском концлагере на Троицкой (фото, документы).- Режим доступа: http://dumskaya.net/article/zabytaya-istoriya-v-portu--barelefy-soldat-verma/.

4.                  ОРСДО УМВД Украины в Николаевской обл. Ф. 37. Оп. 3. Д. 205. Ч. 4.

5.                   ОРСДО УМВД Украины в Николаевской обл. Ф.38. Оп. 1. Книга приказов по спецгоспиталю № 4564.

6.                   ОРСДО УМВД Украины в Николаевской обл. Ф.38. Оп. 3. Д. 440. Ч.5.

7.                  Потильчак О. Режимні і лікувальні установи для військовополонених на території України / О. В. Потильчак // Університет. - 2005.-№2.- С. 34-39.

8.                  Русский архив: Великая Отечественная война. Иностранные военнопленные Второй мировой войны в СССР. Т. 24 (13) / Под общ. ред. В.А.Золотарева. – 504 с.

9.                  Управление режимно-секретного и документального обеспечения (УРСДО) ГУМВД Украины в Запорожской области. Ф. 24. Оп. 1. Д. 4.

10.              Чайковский А.С. Плен. За чужие и свои грехи. Военнопленные и интернированные в Украине 1939-1953 гг. / А. С. Чайковский. - К.: Парламентское издательство, 2002. – 503 с.

11.              Streidel M. So war das damals / Martin Streidel.- München, 2002. – 98 p.

Поступила в редакцию 29.06.2015 г.